Переписывались мы с отцом редко. На восемнадцатый день рождения он неожиданно прислал мне в подарок 70 рублей, огромную для меня сумму: сразу две мои студенческие стипендии. Я эту цифру запомнил потому, что ровно столько стоил на чёрном книжном рынке синий сборник стихов Мандельштама из серии «Библиотека поэта» 1973 года издания, который я немедленно купил. Высокомерный спекулянт с длинными, будто металлическими ногтями, забирая деньги, поглядел на меня с жалостью. Скорей всего, я был в его глазах безнадёжно помешанным. Наверно, он был недалёк от истины, потому что никакой другой автор не потрясал меня настолько сильно. В предисловии к сборнику некто Дымшиц снисходительно и с оттенком брезгливости сообщал, что Мандельштам, несмотря на трудности, был «развивающимся поэтом», но «не сумел расстаться со всеми родимыми пятнами прошлого» (прошлое здесь представало чем-то вроде мерзостной кожной инфекции, родимые пятна – бородавками), а в результате так и остался «поэтом-переходником». Это звучало несуразно даже для наивного студента. Если ничего не знать о Мандельштаме и полностью поверить предисловию, поэтпереходник не желал публиковаться («свои стихотворения очень редко сдавал в печать»), имел узкий творческий кругозор («не всегда мог расширить») и страдал прогрессирующей нервной болезнью, от которой, вероятно, и скончался зимой 1938 года.
Впрочем, такая дата, как 1938-й, говорила о смертельности советского заболевания откровеннее любого дымного предисловия.
Второй (и в последний) раз отец прислал мне деньги для того, чтобы мы с сестрой купили билеты на самолёт и прилетели к нему повидаться. Не мною замечено: юношеское восприятие жизни имеет странную бесчеловечную специфику. Я знал со слов матери, что отец очень плох, что он уже вряд ли встанет. Но это знание оставалось чисто внешним, не проникало в меня. Какая-то инфантильная, бессознательная часть моего существа даже тихо радовалась предстоящей поездке, словно приключению. Кажется, нет более прочного бронежилета, более глухой защиты, чем душевная тупость молодого здорового человека. При всей хвалёной свежести чувств.
Мы впервые летели с сестрой так далеко на восток. При взлёте в иллюминаторе виднелся воспалённый закат, и я думал о том, что, если хорошо разогнаться, допустим, на сверхзвуковом, то можно постоянно догонять уходящее солнце и не давать ему сесть. Потом я подумал, что при таком же скоростном и длительном рывке в западную сторону, сквозь худеющие часовые пояса, через несколько витков удастся, наверно, хотя бы немного отмотать время назад и попасть во вчерашний или позавчерашний день.