Эта южная курортная земля была никаким не курортом, даже не югом, а диким, опасным севером для тех, кто отважился плыть на парусных скорлупках и вёсельных щепках из родной Эгейской синевы через Пропонтиду и Понт Аксинский навстречу варварской мальчиковой злобе тавров и скифов.
По главной улице города можно было выйти на маленькую храмовую площадь, и уже только ради этого стоило сюда приезжать. Потому что здесь я увидел самое простое и самое потрясающее – неба, земли и моря было поровну. Не считая дотошных ревнивых богов, мраморного и глиняного искусства, альф и омег, эти люди привезли в Тавриду их главную тайну: драгоценную целокупность взгляда, умение удержать мироздание на весу, не уронив и не унизив ни одну из его частей. Это особенно понятно в контрасте с готикой, обезумевшей от вертикали: арки и стрельчатые окна, башни и шпили, как подорванные, кидаются в небеса, подальше от грязной земли, от средневековых улочек-лоханей.
Свой таинственный осенний уход из дома ахейские жёны начинали готовить заранее, за несколько месяцев. Они запрятывали отборные куски сырой свинины в специальные рукотворные отверстия, которые называли гнойниками: в углублениях скал, пещерах или ещё где-нибудь.
В первые сутки ритуального действа некоторые женщины (после обязательного трёхдневного воздержания от физической близости с мужьями) вынимали из тайников сгнившие свиные останки, чтобы разрубить, перемолоть и смешать их с семенами, а потом разбросать эту зловонную кулинарию в местах будущих посевов. Так они ублажали прихотливую Деметру и, возможно, дополняли хоть каким-то практическим смыслом сумасшествие двух последующих суток.
Впрочем, во второй день, если верить официальным версиям, участницы действа являли собой образцы скромности, соблюдали жесточайший пост, то есть не брали в рот вообще ни крошки, и совершали восхождение на священную лесистую гору – один из хребтов Пинда, Парнаса или на склоны Киферона. Где бы то ни было, забирались они довольно высоко: тамошние вершины достигали полутора – двух с половиной тысяч метров.
Хорошо, допустим, так и оно было, постились и восходили. Хотя уже здесь могут вкрадываться сомнения в достоверности процедуры.
Но самым густым, приторно сладким туманом укутаны события третьих суток. Гладко причёсанные хрестоматийные источники пичкают нас одной и той же сиропной байкой с типовыми иллюстрациями. Ты обязан вообразить, как растрёпанные босоногие тётки (они же менады и вакханки) в пятнистых оленьих шкурах на плечах, в подпоясанных туниках, размахивая длинными тирсами