для Пастернака комфортная форма доживания, для Маяковского – вся жизнь. Имя Лили Брик даже не стало нарицательным, потому что слишком неповторимо. Ольга Ивинская, наоборот, слишком расхожий тип – и женщины, и отношений.
«Лиля Юрьевна никогда не была красива, зато неизменно была желанна. Ее греховность была ей к лицу, ее несомненная авантюрность сообщала ей терпкое обаяние; добавьте острый и цепкий ум, вряд ли глубокий, но звонкий, блестящий, ум современной мадам Рекамье, делавший ее центром беседы естественной королевы салона добавьте ее агрессивную женственность. Властную тигриную хватку <> все это вместе с широтою натуры, с демонстративным антимещанством, – нетрудно понять ее привлекательность» (Леонид Зорин. Цит. по: ВАКСБЕРГ А. Загадка и магия Лили Брик. Стр. 460). Характеристика, к каждому пункту которой легко дать параллель из характера и обихода Ольги Всеволодовны, – параллель со знаком минус.
Женщины разные бывают нужны, и интересны нежные, жертвенные, недополучающие – но и тогда уже не ропщущие и уважающие свою жизнь, все эпизоды жертвенности и недополучения с легкостью радостного бытия проживающие один за одним. Те же, которые, разнежившись, или прикинувшись чересчур нежными, свое упустили – или не смогли ухватить, и вместо новых ошибок и радости пытающиеся создать более респектабельную ретроканву своей женской биографии – в чьих головах создавать? для чего? – они образуют тип Ольги Всеволодовны. Некрасивы неоцененные, нереализовавшиеся. Не всем удается попасть в нужное место в нужное время. Ольга Всеволодовна могла бы посетовать, что ей не попался «красивый, двадцатидвухлетний» и соответственно неженатый, – тогда бы она тоже не обиделась бы, если б ее прах развеяли в поле. Но разница в том, что Лиле Юрьевне тоже попадались женатые – у нее были разные случаи, и Маяковский не был мужчиной ее жизни, – и она себя ставила с ними так, что эти объяснения оставались между ними: оправдываться перед публикой надобности не возникало.
Да и Пастернак без вставных зубов (стоматологическая проблема существовала всегда, поэты в России только-только стали ее замечать, при помощи подруг (не матерей), и некоторые, как наши герои, – решать), готовый взвалить на себя несколько семей, твердо разбиравшийся сам в своих финансах (поскольку никому не был должен), всех, в том числе и кредиторов, считал за людей и потому не запутывался, – такой, в поисках сестры и жизни, он тоже не заинтересовался бы Ольгой.
Раскрываю книгу, изданную наследниками Лили Брик. Все, что было личного у Маяковского, осталось у Лили Брик. Все, что не бумаги, доставшиеся, как архив самого лучшего, талантливейшего, жалователю таких титулов – государству, и что не взяли сестры, – все было у Лили, потом досталось ее четвертому мужу, тишайшему Васику, Василию (Абгаровичу) Катаняну, после него – его сыну от первой жены Васику-младшему, преданному рыцарю Лили Брик (степень родства – как если б Пастернак не разлюбил Зину, а Жененок сделался бы ее сторонником и душеприказчиком, при этом оставаясь любящим сыном матери). Умер и Васик. Лиля и все вокруг нее уходило бездетным, как будто жизнь лепила их как символы и не находила нужным давать им продолжение: если они какую-то идею представляли, то она в них уже была окончательно воплощена. Эльза Триоле с Арагоном тоже свое поместье-мельницу под Парижем хотели оставить каким-то собирательным духовным чадам, которым приятно было бы над чем-то литературным потрудиться в прелестном месте, но и у пережившего Эльзу Арагона завелся жесткий и алчный «друг его старости», – и судьба мельницы интересна только тем, кто хочет именно ее конкретно судьбу знать.