У Лили случилась судьба символа, живущего дольше, чем живут генетические наследники. В любом случае вдова Васи (Васильевича) Катаняна по какому-то рукоположительному праву имеет прав на архив Маяковского больше, чем что-то (кто-то, естественно), зародившееся без ведома и желания Маяковского (его биологические дети). Это как в священстве: личные качества иереев – их личные трудности, вернее, трудности их личного спасения, а благодать у законно рукоположенного самого пьяного батюшки, – такая же, как у самого жертвенного подвижника, – апостольская, переданная беспрерывно по прямой.
Архив Маяковского передавался строго по любви. И прислушивающиеся к доводам крупной круглоглазой феминистки из Америки, очень действительно похожей на недалеких, дремучих сестер Владимира Владимировича, больше чем к профессиональным – добросовестно профессиональным, – не состоящим в неоспоримом кровном родстве наследникам Лили Брик, которая единственная что-то значила для САМОГО Маяковского, демонстрируют зоологический подход к правам личности. А ведь Маяковский должен что-то значить сам по себе, полагать у своей воли наличие прав не меньших, чем у продукта жизнедеятельности своих тестикул, разве не так?
Вот разворот дневников Лили Брик: «Реф революционный фронт искусств> был переполнен. Володя вступил эффектно. Осю слушали очень внимательно. Володя зря прерывал слишком громкими и остроумными вставками – мешал. Он зря сделал второй и третий доклады, зря так длинно крыл Сельвинского. Оппонентам не дал говорить, кроме Инбер. Ответил Ося очень складно… Володя стал совсем профессионал-выступатель перед платной публикой».
БРИК Л. Пристрастные рассказы. Стр. 191. Это не кто-то сказал, чтобы указать на гибельную роль Лили Брик, это она в нем заметила сама. Все это можно объяснять как угодно, вплоть до того, что он хотел быть как можно более полезным СВОЕЙ РЕСПУБЛИКЕ, что он хотел поэтически СРАБОТАТЬ побольше, поударнее, – сущность поэтического поприща утеряла для него истинное значение. Он хотел хорошо трудиться и на это хорошо жить – просто для того, чтобы знать, что это ему под силу.
Ну и Лилечке нравится. «На улице встретили Полонскую с Володей и Яншиным по бокам под ручку – тусклое зрелище» (Там же. Стр. 190). Письмо от Эли про Татьяну: «она конечно выходит замуж за францnote 30 виконта. <> Представляю себе Володину ярость и как ему стыдно» (Там же.
Стр. 191).
Это были платные женщины, по которым он тоже хотел стать профессионалом. Оговоримся сразу: платные – только для него, это он не хотел ничего дармового, и Нора Полонская была платной только для Маяковского он сам хотел за всех платить и за Полонской видел назначенную цену: муж, карьера, родители. Бросит все – значит, у него хватило чем заплатить. Даже самая отпетая авантюристка вряд ли клюнула бы на такие перспективы: было видно, что он ни капли не влюблен и даже не азартен, просто раздражен и эгоистичен: будет по-моему или… что? Для себя – застрелился, для нее – ославил в предсмертной записке. Тут же он страдает по Татьяне – Полонской даже этого объяснять не стал, и Лиля ходит стороной, как лесник: погонит – не погонит? Норе не было ни одной зацепочки, чтобы уважаемого Владимира Владимировича всерьез воспринимать. И он этого не знать не мог, за что ж было обижаться? И Татьяна Яковлева тоже подсластила пилюлю: ну как тягаться с виконтами! Даже слово-то какое, титул какой не бог весть какой высокий, но звонкий, и тем не менее для него – вот ОНА не захотела. Что бы было «товарища правительство» и ей не попросить что-то отстегнуть из гонораров?