– Вам хватит! – говорила она ему – стук-стук-стук – по крылечку. – А молоко будет брать на вашу долю Нина Павловна… (Мама Юрая, когда же это они успели договориться?)
– А вы знаете, – сказал Красицкому Юрай в тот момент, когда Анна деревянным пестом давила в кастрюльке ягоды, сидя рядом с ними, – однажды ночью кто-то посещал ваш дом.
– Не очень и удивляюсь, – ответил Красицкий вполне спокойно. – В такое время живем. Но я ничего не заметил… Может, что и унесли…
– Ничего не унесли, – тоже спокойно ответила Белякова. – Я же тут убиралась после всего. Все вроде на месте.
А чего ты, Юрай, ждал? Каких-таких реакций? Но уже уезжая, Анна отозвала Юрая в сторону и сказала:
– Тогда ночью я приезжала. Дело в том, что Ольга покупала через меня уральские самоцветы. Моя подруга в Челябинске делает из них шедевры. У Ольги оставалось несколько украшений, она раздумывала, покупать – не покупать. Муж был не в курсе. Ну и с концами! С ней такое случилось, а ни дома, ни здесь самоцветов нету. Я до сих пор выплачиваю подруге, спасибо за рассрочку, а так бы не знаю, что и делала. А Красицкий сказал мне – ваши дела. На покойницу, мол, многое можно навесить. Я думала, спячу, подруга на меня орет, плачет, ну я и приехала сюда, думала, а вдруг Ольга заныкала их тут? Не заныкала. Я и думать не знаю что… И у Светки нет… Я и к ней ездила. Так что можете сказать Красицкому, что это я тут шарилась. Он не удивится, знает, как я погорела с этими самоцветами.
– Я узнал вас по стуку каблуков, – признался Юрай.
– Ну да… Тогда был дождь. Я надела что похуже… И сейчас в этом же… Полы мыла, то да се… Не великий я конспиратор. Хотя, честно скажу, на вас злилась, что живете тут и я не могу зажечь свет. Но сейчас я все облазила. На даче ничего нет. И дома нет. И у Светки нет… Как в воду канули.
– Скажите, Аня, вы всех Красицких хорошо знаете… есть ли какой-то умысел в смерти Ольги и дочери? Не просто случайный убивец придушил женщину, а шел человек именно для этого?
– Я сама об этом не раз думала, – ответила Анна. – И так могло быть – в смысле случайно, время наше все из себя случайное, – эдакая причуда, а не время, – но и умысел вполне мог быть. Вполне!
– Какой же?
– Мой подопечный… Красицкий… Я вам с ходу могла бы назвать, чего сроду, конечно, не сделаю, десять, двадцать человек, которые спят и видят, как прилетает к Красицкому ворон и клюет ему глаз. Сначала один, потом другой…
– У него столько врагов?
– Скажем, друзей. Подруг. Они все при нем, и каждый рисует эту картину клева. Я когда-то читала, не помню, чей рассказ, про изысканнейшую смертную казнь. Просто человек каждый день получает сообщение – тогда-то ты умрешь, ибо приговорен. Проходит время, и день в день, минута в минуту человек умирает. От приговоренности людьми, которые одновременно думают о мгновении его смерти.