Как только мать и сын вступили в овраг, они почувствовали, что лесная темень настигает их гораздо скорее, чем они ждали.
Здесь, под густым пологом раскинувшихся вверху дубовых вершин, быстро угасали последние отсветы вечерней зари. Гунда торопливо шептала слова древних заклинаний против злых лесовиков и ночных страхов.
Уоми почувствовал, как дрожали похолодевшие пальцы матери в его крепкой руке:
— Не бойся, мать! Дабу близко. Он защитит нас.
Сыну хотелось ободрить мать, но, против воли, ее страх отчасти передавался и ему. С каждым шагом сгущались лесные сумерки. С каждой минутой, казалось, оживают тени леса. Ветви кустов и деревьев тянулись к ним, словно руки, просящие пищи.
Гунда отламывала маленькие кусочки печеной рыбы, кидала их кустам и деревьям и приговаривала приветливые слова:
— Ешьте, милые! Ешьте! Защитите Гунду и Уоми.
Так добрались они до Священного Дуба. С бьющимся сердцем Гунда сделала несколько шагов по сумрачной поляне и остановилась.
Дабу стоял перед ней. Здесь, под его ветвями, Гунда чувствовала себя такой маленькой и слабой.
Уоми и Гунда опустились на землю и прижались лицами к корням Священного Дуба. А он стоял над ними, растопырив корявые руки-сучья и разинув черную пасть дупла.
Наконец Уоми поднялся.
— Отец, — сказал он, — к тебе пришел сын твой, Уоми! Защити его от врагов!
— Пижму хочет убить Уоми, — сказала Гунда. — Дабу! Ты дал Гунде Уоми. Сохрани его! Уоми — твоя кровь. Защити его…
Она кинула голову щуки и остаток мяса в зияющее над нею дупло.
Мать и сын стояли протянув руки и ждали ответа. Пылкое воображение их работало помимо воли, а глаза, ясные, как у детей, были устремлены на предмет обожания.
Их слух и все чувства обострились до невероятной тонкости. Они слышали чуть заметное журчание ручья, треск отломившейся ветки, шуршание мыши в сухой листве.
Они старались истолковать по-своему значение этих звуков. Они искали в них ответа на свои просьбы.
Вдруг серая тень мелькнула между ветвями. Уоми показалось, что она вылетела из дупла и беззвучно исчезла между стволами. Через минуту громкое улюлюканье филина послышалось где-то рядом. Небо озарилось вспышкой далекой зарницы, которая здесь, среди черных деревьев, казалась особенно яркой.
Это был несомненный ответ. Дабу откликался на их просьбы. Но как нужно было его понять?
— Это его душа! — прошептал Уоми.
Гунда дрожала, прижавшись к сыну.
— Ты видела?
— Видела… — прошептала Гунда.
— Останемся здесь до утра. Узнаем, что скажет Дабу.