— Что это ты притих? О баловстве небось думаешь? Уроки всегда надо учить громко! Вслух!
— Зачем?
— Чем громче, тем полезней. Запомнишь лучше!
А когда Борька писал, переставал стучать молотком, подходил сзади и заглядывал в его тетрадь через плечо. Не вынимая изо рта гвоздиков, шептал:
— Так, так, правильно… Будто понимал что!
От отца вкусно пахло кожей, махоркой и варом, которым он сучил дратву…
По вечерам, за чаем, Борька читал отцу газету. На это уходило много времени: газета прочитывалась целиком — от первого листа до подписи редакторов. Правда, места, которые казались Борьке неинтересными, он пропускал.
Мачеха больше всего любила отдел происшествий. Борька — объявления.
— Смотри-ка! — говорил он. — В Омском цирке опять полная перемена программы. А чего же к нам в Пореченск цирк не едет?
— Тоже сравнил! В Омске, брат, центр всей губернии!
— Ну и что? Думаешь, у нас цирка не будет? Будет! Раз обещали артисты приехать снова, значит, приедут!
— Год-то прошел…
— Значит, не могли. Когда-нибудь приедут… Обязательно!
Отец обрадовался не меньше Борьки, когда грач впервые произнес слово «чёрт». Мачеха и та засмеялась:
— Ну и потеха! Надо же! Вот циркач! — а потом добавила, перекрестившись: — Богохульник ты все-таки! Неужто иного слова, кроме как «чёрт», нет?
— А я грача и другим словам научу! — пообещал радостный Борька. — Он у меня не хуже попугая будет говорить!
Из окна прачечной повалил густой пар. Запахло сыростью и мылом.
Мимо, громыхая, ползли трамваи, мчались автомобили и пролетки, шли пешеходы. Никто не подходил к Борьке. Ему стало тоскливо. «Самому себе почистить ботинки, что ли?» — подумал Борька.
Он распечатал новенькую банку лучшего крема «Эллипс», аккуратно окунул в него щетку и стал с усердием надраивать свои рваные, старые башмаки. Вспотел даже.
Ноги прохожих шли мимо.
— Господи, — зашевелил губами Борька, — пошли хоть кого-нибудь! Для почина! Очень тебя прошу! Ну, что тебе стоит?
На тротуар легла тень. Борька поднял голову. Над ним стояли двое мальчишек. Один высокий и толстый другой — худой и маленький. Ещё ниже Борьки.
— А ну-ка, рыжий, убирайся отсюда, пока тебе шею не намылили! — сказал маленький.
Борька не знал его. А толстого знал. Толстого дразнили Ноздрей. У Борьки с Ноздрей были старые счеты. Он жил через двор. Торговал спичками и папиросами. Это он кричал каждое утро на всю улицу пронзительным, противным голосом:
Спички Лапшина
Горят, как солнце и луна!
На ветру не гаснут
И в воде горят!
Папиросы — высший класс
И махорка — «вырви глаз»!
Табачок хорош:
Как курнешь,
Так помрешь!