— Кто нафискалит? Тут все свои!
Игра состоялась через три часа. На дальний пустырь за церковью и кладбищем ребята отправились порознь, тайком, соблюдая все меры предосторожности.
Путь Павлика Асиновского, Борьки и Власа лежал через главную площадь. На круглой тумбе им бросилась в глаза странная белая афиша:
??? Скоро в Пореченске???
— Что ещё такое? Что за новый «С С С»? — сказал Влас изумленно.
— Может, гипнотизер? — предположил всезнающий Павлик.
— Что за гипнотизер? — спросил Борька.
— Мысли угадывает. Посмотрит на тебя — и ты заснешь. Ещё раз посмотрит — и ты пойдешь как лунатик.
— Ну, скажешь… — усомнился Влас.
— Точно. Я раз гипнотизера в Доме Красной Армии видел. Он меня заставил очки снять. «Сними, говорит, очки!» И я снял.
— Он усыпил тебя?
— Наверное, усыпил, раз я снял.
— А может, это цирк? — осенило Борьку.
— Вряд ли… Зачем цирку знаки вопроса рисовать? Борька вздохнул. Ребята отошли от тумбы.
— Хотите, по-цирковому свистеть научу? — предложил Борька.
— Как — по-цирковому? — спросил Влас.
— А вот так.
Борька засвистел на мотив первых двух нот песенки! «Чижик-пыжик»:
— Сиу-сиу…
— Так? — спросил Влас, свистнув.
— Так.
— Ну и что особенного в этом свисте? — вмешался Павлик и тоже свистнул: — Сиу-сиу…
— Все в нем особенное. Ему больше тысячи лет. Это международный свист. Если кто, когда, где так свистнет — знай: это артист цирка. Так свищут только они.
— И зачем же они так свищут?
— А вот представь себе, что ты артист цирка и приехал в незнакомый город. Ну, к примеру, к нам, в Пореченск. На вокзале тебя должны встретить. Ну, к примеру, я. А ты со мной незнаком. Ты вышел из вагона и свистнул: «Сиу-сиу… Сиу-сиу…» И я тут же отзываюсь, подхожу к тебе и беру твой чемодан.
— Понятно теперь… — сказал Павлик Асиновский. — А кто тебе рассказал об этом?
— И Никита, и Андрон, и все цирковые об этом знают, даже совсем неграмотные, — ответил Борька и приврал: — Как только в цирке у кого-нибудь рождается ребенок, его сразу начинают учить свистеть…
Свистя наперебой, ребята подошли к пустырю.
В самом центре поля паслась, вся в репьях, однорогая церковная коза Машка. Она ни за что не хотела уходить из своих владений, упиралась и бодалась отчаянно. С трудом удалось отвязать её от колышка, отогнать в сторону и привязать конец веревки к большой куче заржавленной колючей проволоки на краю пустыря.
Ромка натянул на руки старые кожаные перчатки с картонными раструбами, на которых нарисовал красным карандашом футбольные мячи. На босые ноги надел потрепанные отцовские гамаши с такими же картонками. По бокам синих трусов красовались белые лампасы. Голову Ромки венчала кепочка с длинным утиным козырьком из картона. На нем тоже был нарисован футбольный мяч. Жаль, конечно, что его в таком наряде не могла увидеть Римма Болонкина…