В слабом свете утра, опутанный прядями тумана, конь показался ей неземным существом. Кумир! Легкий, словно нереальный, со стройными, уходящими в туман ногами, изящно повернутой сильной шеей и высоко посаженной головой.
Конь вдруг фыркнул, тряхнул гривой и, прижав уши, прянул в туман.
Оливер сжал руку Анны.
– Это чудо. Господи Иисусе, Кумир не зря оказался здесь!
У Анны забилось сердце.
– Кумир!
Силуэт коня вновь выступил из тумана. Он стоял, повернув голову и навострив уши.
Они начали осторожно приближаться. Конь не двигался, но, когда они оказались почти рядом, наклонил голову и негромко призывно заржал. Он позволил себя погладить, стоял спокойно, лишь время от времени переступая задними ногами.
Анна огляделась и ахнула. В этом месте, глухом ответвлении ложбины, павшие лежали грудами. В одном месте образовался курган из тел. Оливер принялся лихорадочно растаскивать мертвых, переворачивая и заглядывая в лица. Здесь тоже побывали волки, ворон долбил клювом теменную кость обглоданного трупа совсем недалеко от Анны, поглядывая на нее. Между тем здесь уже похозяйничали мародеры. Многие тела были раздеты, застывшие, покрытые темными пятнами, они лежали как попало.
Анна отвернулась и прижалась лицом к теплой шее Кумира. Конь мгновение стоял спокойно, потом фыркнул, тряхнул головой и направился туда, где орудовал Оливер.
Анна осталась стоять. Впервые за последние дни на нее навалилась усталость. Ее шатало. Она вдруг почувствовала, как у нее ломит поясницу, нестерпимо ноют руки и ноги. Только сейчас она заметила, что дрожит от холода и нервного истощения.
И в этот миг она услышала нечто. Нет, наоборот. Ее поразила тишина. Смолкла возня Оливера, звуки его шагов. Оступаясь и вздрагивая, она пошла туда, откуда донесся последний звук.
Оливер сидел на земле рядом с Кумиром, чуть подавшись вперед и упершись здоровой рукой в землю. Он не двигался и, подойдя ближе, Анна увидела Филипа Майсгрейва.
Он лежал на боку, положив голову на вытянутую руку. Лицо его покрывала темная кора грязи. Волосы, напитавшись кровью, ссохлись и торчали вихрами. Доспехов на нем не было, а грязная подкольчужная рубаха была вся в крови. Длинная черная стрела торчала на палец из груди, а ее оперенный конец – дюймов на десять из спины. Анна, в каком-то ослепительно ясном бесчувствии, отметила, что это не арбалетная стрела, а выпущенная из лука. Значит, Филипа убили, когда он был без доспехов. Это странно…
Анна медленно опустилась на колени подле него, молитвенно сложила руки.
– Qui dortmiunt in terre pulvere, evigilabunt…