Лицо не выражало ничего, кроме детского недоумения и совсем ребяческой обиды.
Ему было не больше пятнадцати лет.
Ковырялыцик в носу вскочил, глаза навыкате, рот разинут – паренек успел бросить заклятье, и Фесс зашипел от боли – бок резануло ледяной бритвой, в глазах потемнело, но мальчик промахнулся, не смог сбить прыжок нападавшего, и разъяренный Серый ударил – по глазам и в горло, ломая трахею; кулак погрузился в плоть, дойдя до шейных позвонков.
Труп.
Теперь ворота. Засов.., неужели простой засов?.. Ах, нет, как рвет пальцы!
Сейчас.., сейчас…
Фесс схватил руку убитого парня, того самого, с кольцом. Теплая гибкая ладонь легла на заговоренную сталь. Засов мягко скользнул в сторону. Створка приоткрылась.
Мгновение спустя Фесс был уже на дворе, все еще не веря в небывалую свою удачу. Теперь бы вот еще коня…
У открытой коновязи мирно стояли лошади. Никак не меньше дюжины. Все, как на подбор, породистые и выносливые красавцы, специально выведенные для долгого и неутомимого бега. И все – оседланные.
Кто же так их держит, взнузданными?..
Неважно. Дураки – твое спасение, Фесс.
Он бросил коня в галоп. Не хватило сил выехать со двора медленно и чинно, как следовало бы.
«Еще два ни в чем не повинных мальчишки умерли, чтобы ты жил, Фесс. Ты запомнишь это?»
«Да, моя совесть».
Агате очень хотелось бы потерять сознание. Ослепнуть. Оглохнуть. Лишиться спобности что-либо чувствовать. И пусть тогда проклятая Радуга делает все, что угодно.
Когда накатила волна колючей и морозной хумансовой магии, девушке-Дану показалось, что рушится сам мир. От магов пощады ждать не приходилось. Особенно после всего случившегося. Таких свидетелей, как она, в живых не оставляют. Онфим свое дело до конца доведет.
Тьма искрилась и серебрилась, приглушенно завывала распростертая в грязи Эвелин, и Агате – удивительное дело! – стало даже жаль старого своего недруга, в чью спину она, не колеблясь, вонзила бы нож.
А потом стены тоннеля начали расходиться; тьма обретала плоть, объем, росла и ширилась, поглощая саму земную твердь; из роя серебристых искр начали появляться фигуры в однотонных плащах, алых и желтых. Арк и Угус. Пять, шесть, семь, восемь волшебников.., последней из серебряного вихря возникла низенькая тщедушная фигурка, девятая, полный колдовской синклит. На жалкую кучку людишек явившиеся обратили внимания не больше, чем на земляных червей.
Их, похоже, интересовала лишь та тварь с черепом. Агата вжалась в стену – кажется, последний островок реальности вокруг нее.
Она не видела, что творится наверху, зато явившиеся маги отнюдь не скрывались.