Вразбивку двигавшиеся обозы легко могли подвергнуться опасности от неприятеля, тем более, что о врагах никаких определенных сведений не имелось. От Бенкендорфа знали только, что эриванский гарнизон предоставлен собственным силам и что Гассан-хан со своей конницей оберегает Нахичеванскую дорогу. Но где именно стоит эта конница – не было известно, и это обстоятельство заставляло подумать о мерах предосторожности. Следовало опасаться, что смелый Гассан-хан, сделав большой переход, вдруг появится в тылу Бенкендорфа, в Бомбакской долине, и примется за истребление русских транспортов. И вот, чтобы обезопасить следование этих последних, бригада двадцатой дивизии, переброшенная за Безобдал, заняла Амамлы, и с этих пор только тем и занималась, что сопровождала обозы, двигавшиеся взад и вперед между Джалал-Оглы и Эчмиадзином.
Об Аббасе-Мирзе слухи были различные: одни утверждали, что он собрался было идти за Аракc и остановился лишь вследствие повелений шаха, который, по совету англичан, решил собрать все оборонительные средства для защиты Тавриза; другие уверяли, что в случае движения русских за Аракc, шах, по просьбе своих сыновей, решился дать генеральное сражение на пути к Тавризу и обещал победителя объявить наследником престола; наконец, третьи сообщали Паскевичу, что оба эти слуха не имеют никаких оснований, что план войны персиянами еще не решен и что Аббас-Мирза только что начинает собирать войска в окрестностях Хоя. Неопределенность и неизвестность эта ставили Паскевича в весьма затруднительное положение.
Есть данные предполагать, что и внутренние дела Закавказского края тревожили его. По крайней мере, он обращал внимание князя Абхазова на то, что “отношения наши к карабагцам по прошлогодней их измене сделались довольно щекотливы, и под предлогом действовать в нашу пользу, они могут сообщать вредные для нас сведения неприятелю”. И он предписывал ему иметь за населением строжайший надзор.
Немало стоили забот Паскевичу и тайные сношения его с теми тавризскими жителями, которые были недовольны тогдашним положением дел в Азербайджане и только ждали случая восстать против Каджарского дома. Чтобы волновать их умы и в случае надобности вызвать смятение в самом Тавризе, наполненном скрытыми врагами Аббаса-Мирзы, туда отправлен был тифлисский житель, Якуб Ан-шинов, имевший доступ ко многим правительственным лицам, а между тем распространили слух, что он бежал к персиянам. Посланы были из Карабага и другие люди с той же целью. Но Паскевич, видимо, не доверял ни одному из них. “Препятствуйте,– писал он князю Абхазову,– всякому сообществу и знакомству этих людей с Аншиновым. Круг их деятельности один от другого пускай будет, сколько возможно, особый, ибо предатели, чем менее в соединении, тем безопаснее”... События как бы подтверждали его сомнения, и население Тавриза пока оставалось спокойным.