“Как же мне осточертело это проклятое богами место, эта духота, шум, жиденькое северное солнце, которого к тому же не видно из-за нелепо огромных домов, эти тупые аборигены… Особенно этот выродок якобы благородных кровей…”
Бекбулатов, сбежав по лестнице особняка Бежецких, охраняемого сейчас почище какой-нибудь великокняжеской сокровищницы, отмахнулся от настырного немца из посольской охраны, кивнул в ответ на расслабленное козыряние казаков, прислонившихся к высокой кованой ограде резиденции Чарторыйских, поздоровался за руку с их сотником, с которым уже успел свести дружбу за бутылочкой “шустовки”, и поспешил к своей “вятке”. Появление нового персонажа вызвало определенный интерес у скучающей журналистской братии, и прорваться к автомобилю оказалось невозможно.
— Вы только что общались с великим князем…
— Два слова телекомпании “СБТ”…
— Что вы можете сказать…
— Принял ли уже Александр Бежецкий католичество…
Бекбулатову пришлось ледоколом переть на репортеров, заставляя их хилое в большинстве своем воинство волей-неволей расступаться. Естественно, фотографии штаб-ротмистра, сделанные со всех мыслимых ракурсов и украшенные всеми немыслимыми подписями типа: “Новоиспеченный великий князь, переодевшись и изменив внешность, покидает свою резиденцию” или “Князь Бекбулатов: сексуальный партнер великого князя?…”, сегодня же украсят страницы разнообразнейших бульварных листков, но Владимира это волновало мало, так как срок его командировки, слава богам, подходил к концу.
— Господа! Вы все узнаете на пресс-конференции, которую его высочество дает послезавтра в студии “Ра-дио-Петрополь”, — подбросил он сахарную косточку “акулам пера”, садясь за руль, чем вызвал новый взрыв всевозможнейших вопросов. — Все остальное комментировать, увы, не уполномочен. До встречи послезавтра! — И подмигнув сразу нескольким симпатичным репортершам, Владимир резко взял с места, вынуждая щелкоперов разбегаться от массивного радиатора, как кузнечиков от газонокосилки.
Под левым колесом хрустнуло, и автомобиль слегка качнуло. “Все-таки не уберег какой-то раззява камеру!” — пронеслась в голове злорадная мысль, пока нога плавно нажимала на педаль газа.
Эх, почему под ним сейчас мертвая железяка, а не горячий степной скакун…
* * *
Кругом на десятки километров только степь, покрытая девственно белым снегом, блещущим мириадами алмазных игл, а вверху — бескрайний сине-голубой свод небес. Кажется, будто никого нет в мире, кроме нескольких всадников, мчащихся во весь опор. Впереди, как и положено, молодой хозяин, за ним — верные нукеры-телохранители, слуги, рабы. Сегодня самые важные из слуг беркутчи — хранители и воспитатели охотничьих беркутов. Два брата-близнеца, Оштыни и Бештыни, гордые оказанной честью, отстают от хозяина только на один лошадиный корпус.