На другой день он велел ей выйти, сказав, что по старинному, еще римскому, обычаю они предпочитают вкушать пищу, лежа на кушетках, и даже указал на место подле себя. Угощая Светораду кусочками сушеной дыни, ловя и целуя ее запястья, он объяснял:
– Здесь у нас все, как в великом Риме – еда, развлечения, игры. А вот, погляди, мое новое приобретение – Хассе. Он арап, но какой миленький, не правда ли?
Светорада посмотрела на стоявшего за ложем Александра юного темнокожего раба, почти мальчика. Он был в одной набедренной повязке, с золотыми браслетами на тонких руках и держал огромное опахало из розовых страусовых перьев, которым мерно овевал голову кесаря.
– Действительно мил, – заметила Светорада. – Только какой– то сонный.
Александр засмеялся, откидываясь на подушки.
– Было бы удивительно, если бы он не был сонным после того, каким спросом пользовался прошлой ночью. Правда, Константин? Признаюсь тебе, Ксантия, наш Константин Дука просто без памяти влюблен в Хассе.
Таким бесстыдно откровенным Александр еще никогда с ней не был. Она заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Я ждала тебя этой ночью.
Он поймал и прижал к своей небритой щеке ее ладонь.
– Я исправлюсь, обещаю. – И повернулся к Константину: – Не правда ли, она у меня настоящая красавица!
Константин осклабился, но все же поцеловал кончики своих пальцев, причмокнул губами.
– Она манит, как свежий плод.
И он любезно протянул княжне очищенный апельсин.
Да, Светораде пришлось привыкать к этой необычной для нее жизни. Фантазии Александра по поводу устройства развлечений не имели границ. То он приглашал актеров и мимов, и они являли гостям почти забытое в Византии искусство театра, то вызывал прямо в зал дрессировщика со львом, и гости испуганно лезли на тумбы и карнизы, когда с хищника снимали ошейник. Порой Александр устраивал пир с переодеваниями, на который являлся в костюме митрополита, Константина наряжал матроной, а Василицу заставлял разгуливать в набедренной повязке и с крылышками за спиной. Светорада стала подыгрывать ему в этом: созвав во дворец плясуний, она обрядила их в печенежских женщин и выучила с ними степняцкие танцы с повизгиванием, иных одела в шаровары, и они соблазняли гостей кесаря восточными танцами, демонстрируя открытые животы и бренча множеством подвесок. А один раз даже выучила с этими девками русский пляс с притопыванием, в который они увлекли почти всех гостей Александра и так, длинным хороводом, разбрелись по залам и террасам, чтобы затем разбиться на парочки. Девушки жаловались Александру, что госпожа Ксантия даже бьет их, когда они не могут ей угодить или не справляются с ее заданием.