Голицын рассмеялся в ответ, чувство юмора Сергею никогда не изменяло.
Они медленно приближались к пути, на котором стоял бронепоезд. Покамест им везло: патрули навстречу не попадались.
– Все хотел спросить вас, граф, – сказал Голицын, – вы знакомы с такой милой столичной барышней – Натальей Вяземской?
Лицо Щербинина сразу как-то закаменело, резко обозначились скулы, потемнели глаза, а шрамы от ожогов сделались виднее от прилившей к ним крови. Вопрос Голицына почему-то был явно неприятен графу. Но Голицын то ли не заметил этого, то ли не захотел заметить.
– Да как сказать… – протянул он. – Знаком, пожалуй. Но это все дела давно минувших дней. Почему вас это заинтересовало, князь? Надо понимать, что вы с ней знакомы?
Местоимение «вы» Щербинин выделил голосом. Голос между тем ощутимо дрогнул…
– Не то чтобы знаком, так… Встретились при забавных обстоятельствах.
И Сергей рассказал Щербинину о своем пари с Гумилевым и об отповеди, которую прочитала им Вяземская.
– С характером барышня, – закончил он, пристально глядя в лицо Щербинина. – И редкостно хороша собой.
– Да, – кивнул Щербинин, – с характером, это точно. Всегда такой была. Наталья Вяземская, чтобы вы знали, это невеста моего сводного брата Владимира. Бывшая.
– О! – преувеличенно удивился Сергей. – А почему же бывшая?
– Там была какая-то печальная история, – тяжело вздохнул Щербинин. – Подробности мне не известны, да и в них ли суть? Жизнь порой преподносит людям самые поганые сюрпризы, но благородный человек даже издевки и удары судьбы должен сносить с достоинством. Впрочем, вам не кажется, что мы трещим, как две ошалевшие сороки, причем сороки русские? Меж тем вокруг немерено чужих ушей… Давайте перейдем на немецкий и поговорим о чем-нибудь другом!
Щербинин хотел сменить тему разговора и не особенно скрывал это.
– Давайте, – покладисто согласился поручик Голицын и уже по-немецки спросил: – Как полагаете, что сейчас поделывают наши джигиты и Гумилев? Я, признаться, очень надеюсь на Николая Степановича. Он не только отличный поэт, но и толковый военный, офицер милостью Божьей.
– Я того же мнения. Полагаю, что перебить их не могли, там бой совсем по-другому складывался. На месте Гумилева я уходил бы в лес, пользуясь темнотой. Пока к австрийцам подкрепление не прибыло. Вот, кстати, и гроза должна была им помочь оторваться.
– А что потом? После отрыва, поутру?
Так, перебрасываясь репликами на немецком языке, которым они владели в совершенстве, Голицын и Щербинин подходили к длинному приземистому лабазу с крохотными зарешеченными окошками под крышей. Патрулей и охраны в непосредственной близости не было. Бронепоезд отсюда просматривался отлично, во всем своем грозном великолепии: орудийные площадки, пулеметные казематы, штабной вагон… Казалось совершеннейшим безумием, что двое человек всерьез собираются захватить эту громаду.