– Потом? – переспросил Щербинин. – Потом они, должно быть, станут искать нас. А если не найдут, то Гумилев, видимо, попытается либо захватить бронепоезд с цистерной, либо пустить его под откос.
Сергей хотел ответить Щербинину, развивая его мысль, но тут ему стало не до ответов. Из-за угла лабаза за спиной Голицына внезапно промелькнуло несколько серых теней. Кто-то вдруг грубо схватил Сергея сзади, Голицын почувствовал под кадыком холодок стального лезвия и, скосив глаза, обнаружил, что к его горлу прижат острый клинок кинжала.
Рядом яростно и молча отбивался от невесть откуда взявшихся неизвестных врагов поручик Щербинин.
За несколько последующих мгновений много чего случилось!
Когда у тебя к горлу прижато лезвие кинжала, положение, слов нет, хорошим не назовешь. Но и безнадежным его поручик Голицын не считал: научен был Сергей освобождаться из задних захватов, с кинжалами там или без. Не все потеряно, есть шансы, есть! Сейчас нужно уйти на низкий полуприсед, при этом резко крутанувшись в бедрах и сильно подав назад согнутую в локте левую руку. Если локоть попадет точно в солнечное сплетение не ожидающего сопротивления врага, на секунду вышибив из него дух, тот не успеет перерезать Сергею глотку. А еще хорошо бы добавить удар пяткой сверху по своду стопы опорной ноги противника, круша тонкие косточки. Это гарантированно вызывает у врага болевой шок.
Так бы Голицын и поступил, в таком случае шансы что выжить и победить, что погибнуть от кинжала у него равнялись бы примерно пятидесяти процентам. Половинка на половинку. Но, к счастью, прежде чем действовать, даже в такой вот пиковой ситуации, когда все решают доли секунды, поручик Голицын был приучен думать… В критические мгновения смертельной опасности и мысли обретают невиданную скорость!
«Это не австрийцы! – молнией мелькнуло в мозгу Сергея. – Зачем австрийцам такие трюки с кинжалами? Они, что-то заподозрив, просто подошли бы к нам, человек пять-шесть, наставили винтовки – и все, отцветай моя черешня! Кто так может себя вести, кто тихо нападет с кинжалом в руке на военного в форме унтер-офицера австрийской армии? Только враг австрийцев! А враги наших врагов – наши друзья».
Нужно не вырываться из захвата, рискуя жизнью, а немедленно, не теряя ни секундочки, показать, что он не тот, за кого его приняли! Что он не австрийский унтер, несмотря на форму, что на нем надета!
Как это сделать? Как с ходу показать, что он – природный русак? Да очень просто: Голицын прохрипел такую цветистую тираду на русском матерном, уснастил ее такими заковыристыми оборотами, что любой одесский биндюжник на него с почтительным уважением посмотрел бы!