Правда, пугающая ширина грудной клетки, сбитые кулаки и зверская рожа зазывалы, а также громоподобный «гостеприимный» рев, периодически оглашавший улицы, должны были скорее отпугивать посетителей, нежели привлекать. Но на то, видимо, и был расчет. Случайные посетители в заведении не приветствовались.
– Зззззаходите, не стесняйтесь! – в очередной раз заревел зазывала-вышибала. – Пррромочите горло! Наемникам и солдатам больше двух крррружек зараз не наливаем!
«Зараз».
Таким нехитрым способом ушлые торговцы обходили ограничение на продажу вина, введенное на время войны: вылакав законные две кружки, посетители выходили и, постояв для приличия на улице пару минут, вновь возвращались в кабак, чтобы заказать еще две. Естественно, на такие уловки пускались только те владельцы питейных заведений, кто мог себе это позволить – у кого были связи в городской страже или в уранийском военном гарнизоне. Владелица (как мне сообщили в лавке портного) «Беспамятной вдовушки», очевидно, могла…
Мне положительно везло.
Едва переступив порог заведения (зазывала, смерив меня взглядом, не потрудился даже отодвинуться от двери, пришлось проскальзывать так), я сразу почувствовал присутствие братьев, а потом увидел их. Двое мужчин, карикатурно противоположных друг другу по внешности: один длинный и тощий, как жердь, другой – приземистый и весь какой-то бугристый, не то от мускулатуры, не то от складок жира. На длинном был кожаный колет с высоким воротом, скрывавшем татуировку, завитки которой выползали на подбородок. Приземистый носил что-то вроде монашеской рясы, полностью закрывавшей руки и ноги. Его Тотем на лицо не выходил.
В том, что именно этих двоих мастера отрядили в Наол, была своеобразная ирония: Цапля и Жаба должны были работать вместе.
– Все-таки боги меня не любят! – вместо приветствия скривился Цапля. – Ну почему из всех слуг Каддаха мастера выбрали именно тебя?!
Голос тощего прозвучал негромко: не дай бог кто посторонний услышит упоминание истинного имени Зверемастера, однако по движению губ я догадался, что было сказано. Потому что сам подумал совершенно то же самое!
Надо же было из всех слуг Тотемов выбрать именно Цаплю!
Быть может, те, кем мы были, прежде чем принять рабство Тотемов, сталкивались в прошлой жизни – и в памяти, затворенной мастерами, остались не самые приятные впечатления от той встречи. Иначе откуда такая неприязнь?
Чтобы почувствовать застарелую – чуть не на уровне инстинктов – ненависть друг к другу, оказалось достаточно встретиться глазами.
Совместные действия во славу Сагаразат-Каддаха лишь укрепили наши чувства. Меня раздражали кураж и кровожадность, с которыми Цапля пускал в ход свой Тотем, а его – моя сдержанность и холодность.