Лота.
Когда я увидел ее на перроне. Когда увидел…
Словно и не было четырех лет разлуки.
– У меня нет Таланта, Лота. Забыла?
– И что? – она фыркнула. – У Френсиса есть Талант, у Клариссы есть Талант, даже у Джорджа есть – а чего у них нет, так это ума. Джорджи это простительно, у него разум годовалого ребенка, но остальные! Френсис – крикливый болван, а эта Кларисса – настоящая дура… Поверь, братец, Малиган и мозги – сочетание редкое. Очень редкое. Таких, как ты, надо сажать в стеклянную банку и показывать желающим за большие деньги.
– А таких как ты, сестричка, подвешивать на крюк за длинный, льстивый…
– Бе!
– …но очень симпатичный язычок.
Чудовищная пружина, которую взвели во мне, когда я увидел сестру на вокзале, никуда не исчезла. Она здесь, я чувствую – мощная, из серого блестящего металла, тугая и сжатая до предела, упирается в грудную кость изнутри. Больно. И никак с этой пружиной не совладать.
Лота.
P.S. И только попробуй, засранец, не приехать!
Я открыл глаза. Поморгал, привыкая к свету. На противоположной стене, над этажеркой с книгами – резные солнечные пятна, похожие на детскую аппликацию. Комната обставлена дорого, но с хорошим вкусом. Уж не сама ли сестрица этим занималась? Или ее муж, меняющий учителей фехтования, как перчатки?… Да, было бы забавно.
У меня все хорошо. Я вышла замуж и вполне счастлива. Не думай, что от нового мужа ты избавишь меня так же легко, как от прежнего.
В углу, напротив огромного шкафа из темного дерева, высится гора из сундука, нескольких дорожных сумок и желтого ружейного чемодана. Сверху небрежно наброшен васильковый камзол, похожий на трофейное знамя.
Дакота, бездельник, свалил мои вещи в угол и ушел, оставив все как есть.
Я помедлил. Затем взял со стола колокольчик и несколько раз встряхнул. Ни звука. Только слабое покалывание кожи, как если бы на металл наложили простенькое заклятие. Я перевернул колокольчик… Понятно. Щетинка, серая с подпалиной, закреплена вместо язычка – а на ней застыла капля черного воска. Заклятие «живая нить». Не удивлюсь, если сейчас в комнате слуг пронзительно верещит ручной бес. У таких тварей почему-то всегда противные голоса. Наверное, чтобы получать больше удовольствия от работы…
Через некоторое время в дверь постучали.
– В-войдите.
На пороге появилась служанка. Не та, что раньше. Эту я еще не видел. Но – тоже очень хорошенькая.
– Вы меня звали, милорд?
Небольшого роста, миниатюрная. Темные волосы собраны на затылке. Кожа смуглая – как у тех, в ком есть примесь южной солнечной крови…
«Сосуд греха», называет женщину Строгая Церковь.