А нам помогает мертвый Джотта – когда пуповина, идущая к хаосу, разбухает и ноет, как больной зуб.
То есть мы все делаем сами.
Потом вам, молодому поколению, придется долго учиться, чтобы ваши Таланты развились в полную силу…
– Может, пойдем дальше? – спросил я с надеждой.
– Мы уже пришли, мальчик.
Я съежился. Маран смотрел на меня в упор. В зеленоватом свете его лицо казалось зловещим.
– Когда ты выйдешь отсюда – ты будешь что-то значить на весах клана, – сказал Маран. – Или не будешь… Или вообще не выйдешь – существует и такая возможность… Давай, мальчик! Твой брат недавно обрел Талант. Теперь твоя очередь.
Гэвин. Скучный серьезный Гэвин, который не играет больше в оживление игрушек?
И я никогда больше не увижу Короля-Дурмана? Буду смотреть на зеленого человечка – и мне будет все равно: побьет он или нет Повелителя Ужасов, которого сделал Фер?
Это и значит – обрести Талант?
Не хочу.
– Не хочу, – сказал я шепотом.
…хочу, хочу, не хочу, надо, надо, мальчик ришье, мальчик, надо…
Я ждал темной широкой волны, которая собьет меня с ног – но Джотта молчал. Расколотое и уничтоженное, но все еще живое, сердце клана отказывалось отвечать.
Я ждал.
Маран молчал.
И тогда я набрал в грудь воздуха и закричал.
– Не нужен мне этот проклятый талант! НЕ НУЖЕН!
По катакомбам прокатилось эхо. Сотни голосов ответили мне:
Нужен, нужен, нунуну… жен, жен…
А Маран смотрел на меня, и было в его глазах… сожаление? насмешка?
Понимание.
(Паук)
– Рино, посмотри! Какой ужас! Он весь в змеях! – женский голос спицей вонзился в уши.
– Это ритуальные рисунки южных варваров, – пояснил другой голос, мужской и низкий. – Они делаются особой краской на коже, и стереть их никак невозможно. Никак! И потом, дорогая, это не змеи. Больше похоже на паутину.
Я с трудом разлепил один глаз (другой заплыл слишком сильно) и посмотрел на говоривших.
Это была благообразная парочка: суховатая девица и держащий её под руку усач со шпагой. Женщина – наверняка дочь какого-нибудь провинциального дворянина, который уже отчаялся выдать «деточку» замуж. Оно и понятно, при её внешности – одна надежда на приданое. Судя же по тому, как женщина одета, о богатом приданом можно забыть. Простые горожанки иной раз щеголяют в более роскошных нарядах.
Мужчина – из той же «оперы», только его дела идут, кажется, еще хуже. Камзол ветхий, кружева оборваны, плюмаж на шляпе – одно название. Даже непременный знак благородного происхождения – золотая цепь, кажется какой-то жидкой. Этот ободранный кот, из всех достоинств которого усы наиболее примечательны, уже не помышляет о выгодной женитьбе. Каждый день кусок хлеба и стакан вина – ему вполне достаточно.