Вслед за служителем назвав имя шестого Герцога ада, я опустил нож, попытавшись при этом задеть и руку мальчишки. Человеческая кровь, даже если ее мало, лишней не будет. Но гаденыш был начеку и ловко отпрыгнул в сторону. Не дожидаясь окончания ритуала, он выбежал прочь из храма.
Разумно. Зачем искушать судьбу?
Лезвие легко перерезало горло, ягненок задрыгал ножками. Кровь лилась на алое, но на ткани не оставалось и пятнышка. Вся кровь до капли уходила в материю и исчезала без следа. Агнец, наконец, затих.
Жертва принесена.
Я замер, ожидая ответа. Время тянулось медленно и тягуче, будто смола. Тьма может и отказать в благословении, тем более, что душу я продаю не в первый раз.
Сердце отбивало удар за ударом, ничего не происходило, только боль продолжала терзать тело. Кружилась голова, перед глазами прыгали пятна.
– Увы, Герцоги не видят в тебе достоинств, позволяющих заплатить за Черную благодать, брат мой, – развел руками служитель.
И осекся.
Сначала было липкое прикосновение к спине. Потом огненный столп, в который на мгновение превратился мой хребет. И невыносимая боль, с которой осколки костей начали двигаться в теле, складываясь один к другому, словно кусочки бесовской головоломки, разрывая на своем пути связки и мышцы, которые тут же срастались заново. Тело мялось и корчилось куском глины в пальцах гончара. Невидимые пальцы ухватили меня за сломанный нос и с силой дернули, вправляя хрящи. На глаза навернули слезы.
Судороги сотрясали меня, и я кричал, не стесняясь. Так должно быть. Черная Церковь на том и стоит – боль, страх и смерть.
Жар охватил меня, обжигающими пульсирующими волнами прокатился с головы до ног. Кровоподтеки исчезали, раны зарастали, шрамы рубцевались. В искалеченное тело возвращалась былая сила и жизнь.
– Да. Да! ДА!!!
Я подпрыгнул и закричал. Боль исчезла. Исчезла! Служитель одобрительно затряс капюшоном. Пентаграмма качалась на его тощей шее из стороны в сторону.
– Герцоги вняли твоим мольбам, брат мой. Но помни, ничто не достается даром. Боль и увечья, взятые у тебя, должны сегодня же вернуться. И посему ты обязан…
– О, да. – Я, не скрывая удовольствия, потянулся всем телом – как прежде сильным и гибким. И оскалился, точно леопард. – Боли будет много. И боли, и увечий…