Дринкуотер понимал, что это дело закона, а скорее – при этой мысли он вздрогнул – дело мести. Когда «Циклоп» пришел в Нью-Йорк, у него появилось много, слишком много времени, чтобы поразмыслить о способах и последствиях того, что он собирался сделать.
Встречи с Моррисом в кубрике были неизбежны, иногда ситуация накалялась. Но в таких случаях Дринкуотер уходил, стараясь не доводить дело до крайности, но такое поведение создавало у Морриса ощущение превосходства над Натаниэлем.
Одна из таких встреч произошла в тот день, когда Дринкуотеру сообщили о его производстве.
– Ну и как тут наш бравый Натаниэль? – входя, заявил Моррис. В ответ тишина. Потом раздался голос Уайта:
– Я перенес плащ и непромокаемую накидку в твою каюту, Нат… То есть, сэр…
– Спасибо, Чоки, – Натаниэль улыбнулся другу.
– Каюту? Сэр? Что за дурацкий розыгрыш?
Тут Моррис покраснел: до него дошло. Натаниэль не сказал ни слова, продолжая укладывать рундучок. Но Уайт не мог удержаться от соблазна насолить мерзавцу, от которого он столько натерпелся, имея такого могучего заступника как исполняющий обязанности третьего лейтенанта.
– Мистера Дринкуотера, – торжественно сообщил он, – назначили исполнять обязанности третьего лейтенанта.
Взгляд Морриса мрачнел по мере того, как он переваривал услышанное. Мичман в ярости повернулся к Натаниэлю.
– Ты – хитрый дьявол! Почему это тебя, маленький выскочка, произвели в лейтенанты? Догадываюсь: опять лизал задницу у первого лейтенанта… Я с этим разберусь, – и он принялся расхаживать, кипя от гнева.
Дринкуотера снова затопила та холодная ярость, которая была ему знакома по сцене с раненым французским лейтенантом. В этот момент открытого столкновения сдерживаемое до поры наследие ужасного марша вглубь материка вырвалось наружу. Часть характера, которой он был обязан матери, диктовала ему со снисхождением отнестись к поведению Морриса, но события Галуды наполняли его душу звенящей сталью.
– Будьте поосторожнее, сэр, – угрожающе произнес Натаниэль, – следите за словами. Вы забываете, что я прошел экзамен на помощника штурмана, а вы даже на это оказались неспособны… А еще вы забываете, что мои показания могут отправить вас на виселицу сразу по двум статьям Свода…
Моррис побледнел, и на мгновение Дринкуотеру показалось, что тот вот-вот упадет в обморок.
– А если я расскажу насчет Треддла? – выдавил, наконец, Моррис.
При этих словах сердце Дринкуотера лихорадочно забилось, но он не подал вида, и повернулся к Уайту, широко раскрытыми глазами смотревшему на старших собратьев.
– Чоки, если тебе пришлось бы делать выбор между свидетельством, которое дам я и тем, которое даст Моррис, за кого бы ты высказался?