Впоследствии Фрейд пересмотрел возможности, пути и средства, способные привести к освобождению от болезненных симптомов. К этому вопросу я еще вернусь, когда объектом рассмотрения станет психоаналитическая концепция неврозов и психоаналитическая терапия в целом. Пока же подчеркну, что у самого Фрейда многие случаи психоаналитического лечения оказались незавершенными.
Впрочем, в отличие от некоторых современных психоаналитиков, рассматривающих психоанализ в качестве панацеи от всех психических заболеваний, Фрейд не считал психоаналитическое лечение всесильным, пригодным на все случаи жизни. Напротив, как и при познании бессознательного, он видел определенные ограничения психоанализа как медицинского средства лечения больных. Не случайно Фрейд подчеркивал, что ценность психоанализа следует рассматривать не столько с точки зрения его эффективности в медицинской практике, сколько в плане понимания его значимости как концептуального средства исследования бессознательного психического. Он замечал, что, если бы психоанализ был таким же безуспешным во всех других формах нервных и психических заболеваний, как в области бредовых идей, он все равно остался бы полностью оправданным как незаменимое средство научного исследования.
В конечном счете как в исследовательской, так и в терапевтической деятельности Фрейда расшифровка следов бессознательного и выявление смысла бессознательных процессов не решали окончательно вопроса о глубине познания и осознания бессознательного психического. Ведь интерпретация проявлений бессознательного, находящих свое отражение в речи человека, его сновидениях или симптомах болезни, может допускать вариативные, то есть разнообразные, часто не совпадающие друг с другом толкования бессознательного.
С одной стороны, индивидуально-личностная речь общающегося с аналитиком человека нередко оказывается приукрашенной, скрывающей и маскирующей истинное положение вещей. Пациент далеко не всегда бывает искренним и правдивым. Он хочет казаться в глазах аналитика лучше, чем есть на самом деле. Нередко он не только сознательно обманывает аналитика, но и бессознательно обманывается на свой собственный счет. Причем неискренность пациента облекается как в формы, которые психоаналитик, будучи профессионалом, может легко распознать, так и в одеяния, далеко не всегда узнаваемые и способствующие разоблачению сознательного или бессознательного обманщика. Здесь не только возникают трудности профессионального характера, но и открывается простор для превратного толкования бессознательного, особенно в том случае, когда аналитик уповает на свою непогрешимость.