— Да, ты явно из федералов. Наверное, пора тебе представиться и рассказать о своих дальнейших планах.
— Я спросил, зачем ты вернулся в хижину.
— Полагаю, по той же причине, что и ты: чтобы побольше разузнать о Говарде Мэтлоке. Когда турист приезжает в мой город и его скармливают медведям, это не очень-то хорошо выглядит. Разве что он вовсе не турист, но и в этом случае я испытываю понятное беспокойство. Я вернулся сюда, чтобы получше понять, что это был за тип. Я вернулся, потому что мне многое неясно. Я вернулся, потому что не могу сообразить, как двигаться дальше. А теперь, если ты не против, я продолжу свою работу.
Кардинал какое-то время подождал, прислушиваясь. От двери не доносилось ни звука. Он обернулся и посмотрел.
В дверном проеме никого не было. Его «беретта» лежала на кухонном столе, обойму из нее вытащили. Он слишком поздно добрался до двери, чтобы хоть что-то увидеть. Кардинал негромко выругался. Пропажу обоймы трудно будет потом объяснить начальству.
Он закрыл дверцу шкафа и еще раз обвел взглядом хижину, прежде чем запереть ее снаружи. Приходилось признать, что парень действовал ловко: застал его врасплох, отобрал оружие, а потом растаял, как туман. По дороге к парковке Кардинал подумал, что ему, видимо, придется проверить всех живущих в городе блондинов англосаксонского типа. Добравшись до своей машины, он обнаружил обойму от «беретты» на крыше, над водительской дверцей.
Когда он вернулся домой, Кэтрин, абсолютно неподвижная, сидела в позе лотоса. Он открыл дверь, и пламя свечи заколебалось от ветерка. На телевизоре стояла пирамидка благовоний, и от нее спиралью поднимался дымок.
— Ты сегодня поздно, — заметила она.
— Тут пахнет как в буддийской пагоде. — Он всегда отпускал комментарии насчет ее благовоний, а она всегда их игнорировала. — Ну, как мой свами?[3]
— Скорее Будда. Так растолстела в больнице, теперь никак не похудею.
— Ты не толстая.
— Они мне там давали столько хлеба и картошки… На меня теперь ни одна моя вещь не налезает.
Кэтрин действительно набрала один-два килограмма, пока лежала в психиатрической лечебнице Онтарио, с ней всегда это происходило, — но в целом, по мнению Кардинала, его жена выглядела великолепно. Может быть, бедра стали чуть тяжелее, живот чуть округлился, но для женщины, у которой двадцатишестилетняя дочь, она выглядела просто потрясающе.
Расплетая ноги, Кэтрин протяжно вздохнула. Кардинал всегда рад был видеть, как она занимается йогой, даже по ночам: когда жена следила за собой, она редко заболевала.
— Твой папа звонил. Ему завтра утром назначили прием у кардиолога. Я его отвезу.