Люди Колесова смотрят, как на соратника; Ярослав – как на возможность получения связи с партизанами; пришедший с паролем мужчина – как на исполнительницу его замыслов, а немцы просто как на подстилку, с которой можно провести ночь.
Увидев в окно идущую по улице Анну, парикмахерша вдруг испытала чувство облегчения – скоро все закончится, надо только немного выдержать, сжать себя в кулак и выдержать. Наверное, мужчина, назвавший пароль и отрекомендовавшийся Владимиром Ивановичем, прав – похоже, он знает нечто, скрытое от других, поскольку так уверенно держится и до сих пор не попался немцам. Хотелось бы верить ему и взять от него хоть чуточку спокойствия и силы!
Анна – худенькая, черноволосая, в простеньком платьице, – прошла мимо парикмахерской, потом вернулась и заглянула в пустой зал.
– Одна?
– Как видишь, – ответила Нина, прижимая рукой сильно бьющееся сердце.
– Ой, я перетряслась вся, – усаживаясь в кресло, доверительно шепнула Анна. – Страху натерпелась, жуть!
Глядя на нее, такую простую и домашнюю, бледную, испуганную и не скрывающую этого, Нина подумала, что Владимир Иванович, возможно, не прав: может ли почти девчонка быть такое опытной актрисой, так натурально изображать испуг, дрожание пальцев, доставая спрятанные на груди, за вырезом платья, мятые листы копирки? Откуда такому совсем еще юному созданию набраться лицемерия и двуличия, научиться ловко обманывать всех и вся?
– На, забери скорей, – девушка протянула парикмахерше копирку и вымученно улыбнулась, – как будто бомбу несла.
– Спасибо, – Нина убрала копирку в карман халата. – Причесать?
– Не надо. Я посижу немножко, а то ноги дрожат, и пойду. Раненых привезли, убираться надо.
Перекладывая на подзеркальнике инструменты, Нина искоса поглядывала в зеркало на Анну – уходила бледность с ее лица, щеки приобретали нормальный цвет, высыхали мелкие капельки пота на лбу и висках. Нет, не похожа она на провокатора. И на улице все так же сонно и спокойно.
– Где взяла копирку? – стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросила Нина.
– В мешке. Полы мыла у черных немцев, а у дверей мешок стоял с бумагами. Они их жгут. Дождалась, пока никого не было, и схватила верхние. Теперь не знаю, когда еще прикажут туда идти, но снова попробую взять.
– Осторожнее, – предупредила парикмахерша, провожая Анну до дверей, и остановилась на крыльце, глядя ей вслед.
Нет, никто за девушкой не идет – улица почти пуста, только гонит шальной ветер сор и пыль по мостовой и вымощенным плитками тротуарам, да хлопает где-то плохо прикрытый ставень окна.