Но он не букашка, он пока имеет, хвала Господу, голову на плечах и вполне способен защитить себя – немцев всего двое, и они ничего не подозревают и не ждут нападения от убогого кладбищенского сторожа. Первого огреть лопатой по голове и оглушить с одного удара, а с другим справиться совсем нетрудно: вон как он тяжело дышит, переваливаясь на коротких ножках. Первый вышагивает, словно на плацу, почти не глядя на тропинку – рослый мужчина, видимо, сильный физически, а второй значительно старше, слабее. А у сторожа в руках остро наточенная тяжелая лопата. Ну, чего делать? Надо решать!
А вдруг другие эсэсманы знают, куда ночью направились эти двое? Даже наверняка знают и, не дождавшись их возвращения, встревожатся – тогда Вацеку не уйти далеко. Может, показать им нужную могилку переводчика, сделать все, что они прикажут, а потом уже решать? Как-никак, грех смертоубийства тяжек и не будет ему прощен. Да зачем бы эсэсовцам убивать сейчас бедного сторожа?
Так ничего и не решив, Вацек привел немцев к кустам, под которыми серели осыпавшиеся бугорки земли. Осветив их фонарем, показал на один:
– Здесь.
Высокий эсэсовец недоверчиво обошел могилы, словно принюхиваясь, повертел головой и, обернувшись к ожидавшему дальнейших распоряжений сторожу, сердито буркнул:
– Ты не ошибся? Мы непременно все проверим.
– То не можно, пан офицер, – прижав ладони к груди, заверил его Голяновский. – Я никогда не ошибаюсь в своем деле, все помню.
– Сними верхний слой земли, – приказал офицер. – Потом все приведешь в тот же вид. Рой!
Вздохнув, – не нравилось ему затеянное приехавшими, – Вацек вонзил лопату в податливый грунт.
Желтый круг света фонаря падал на выброшенную из все углублявшейся ямы землю, казавшуюся маслянисто-черной, как смоченный водой антрацит. Пожилой немецкий офицер стоял в стороне, ежась от ночной прохлады, пряча лицо в воротник широкого кожаного плаща, накинутого на мундир. Высокий эсэсман внимательно наблюдал за работой сторожа, нетерпеливо постукивая носком сапога, и время от времени поглядывал на часы.
Наконец обнажился мешок с останками переводчика. Вытирая выступивший на лбу пот, Голяновский выпрямился, опершись на лопату. Бросив взгляд на пожилого немца, он с удивлением увидел, как тот натягивает на руки тонкие резиновые перчатки, а в открытом чемоданчике, разложенном наподобие детской складной книжки, поблескивали сталью разные медицинские инструменты.
– Отойдите, – приказал высокий офицер. – Постойте в стороне, но не уходите. О том, что вы увидели, никому говорить нельзя. Поняли?