– Пей, касатик, пей.
Перестав удивляться и сопротивляться даже внутренне, инженер глотнул пахучую жидкость и ощутил легкое головокружение.
Остальное он помнил смутно. Бабка колола его какими-то иглами, поставив перед своим крыльцом, обивала голого холодной водой из ведра и бормотала наговоры…
Очнулся Савелий Борисович от этого кошмара у себя дома, на постели, ранним утром следующего дня. Голова нестерпимо трещала, как с глухого похмелья, во рту противная сухость, рядом басовито всхрапывала жена, а ходики на стене показывав половину пятого. Не сон ли ему привиделся? Но грязные, вымазанные рыжей глиной сапоги, не вымытые женой с вечера и валявшиеся у порога, говорили: нет, не сон!
Потихоньку он сполз с кровати и прокрался к заветному шкафчику. Прилип губами к родному горлышку графина, глотнул, ожидая знакомого жжения в горле и пота слабости, несущего долгожданное облегчение, однако вместо этого почувствовал неудержимый приступ тошноты.
Едва успел выбежать на двор и долго, мучительно выблевывал нутро за углом сарая, жутко ненавидя весь белый свет, проклятую старую ведьму, лишившую его забвения в вине, и хитроумного кузена, выполнившего свое обещание. Отдышавшись, Сомпольский понял, что пить он больше не сможет. Никогда. Иначе приступ окажется еще хуже – он еще ни разу не обманулся в своих внутренних ощущениях, а экспериментировать не было никакого желания.
И началась трезвая жизнь, ставшая для него еще более мучительной, чем прежняя. Злоба уже не копилась и не плескалась через край, – она душила…
Кузен, словно подслушав его настроения, вновь неожиданно объявился. Попарились в баньке, куда не было ходу супруге, пили после парной квасок, и монотонно журчал голос Геннадия, наставлявшего, как жить дальше – что и где узнавать, чем интересоваться, а чем нет, с кем заводить знакомства, а кого опасаться, как огня.
– Уеду я, – потянувшись тощим сильным телом, сказал кузен. – А ты жди, новые люди теперь у власти в Германии, свернут они нашим шею, дай только срок.
– Пока солнце взойдет, роса очи выест, – уныло ответил Савелий. – Тяжко мне, Гена, да еще эта под боком…
– Уладим, – хохотнул, хлопнув брага по плечу, бывший офицер, – не все сразу. Но гляди, – он приблизил свое лицо почти вплотную к брату, глядя ему в глаза. – Ты мне потом свободный нужен будешь. Понял? Новый хомут не надень.
Савелий только недоверчиво хмыкнул и забыл про тот разговор, а кузен вскоре исчез, будто его и не было.
Зимой, отправившись на речку полоскать белье, жена неожиданно провалилась в полынью и, вытащенная из нее, не приходя в сознание, тут же скончалась. Да и вытащили-то, как выяснилось, уже только труп.