— Так, минуточку, — вмешался лейтенант, — что вы видели, гражданин? Документы ваши будьте любезны.
Крашеный мгновенно достал паспорт из за пазухи, протянул лейтенанту.
— Пожалуйста, готов выступить свидетелем, вот эта девушка стояла рядом с убитым мужчиной, они говорили о чем то, потом она сильно толкнула его на проезжую часть, как раз под колеса.
— Где именно они стояли? Можете показать? — спросил лейтенант, брезгливо морщась, и вернул паспорт.
Крашеная голова опять дернулась, глаза быстро, тревожно забегали.
— Вот, прямо тут и стояли, где все произошло.
— Тут? На проезжей части?
— Ой, ладно врать то, — подала голос спортивная старуха, — стояли они на тротуаре, а сбили его вон аж где, посередине мостовой, и никто никого не толкал. Он пошел через дорогу, она осталась и к нему потом побежала, когда уж он упал.
Соня не могла произнести ни слова, она, не отрываясь, глядела на крашеного. Даже сквозь пелену мокрого снега было видно, какая странная у него мимика, как быстро и без всякого соответствия с произносимым текстом меняется выражение маленького сморщенного лица. Ходуном ходят кустистые седые брови, губы пучатся трубочкой, чмокают, растягиваются в лягушачьей сжатой улыбке, и весь он непрерывно движется, подергивается, словно на шарнирах.
— Да что вы бабу слушаете, товарищ милиционер? У них все заранее сговорено! Они ж нас ненавидят, суки хитрые, что молодые, что старые! Они нас истребляют, сначала по одному, потом скопом, вон, в Европе сплошное бабье в политике, мужиков совсем не осталось, всех извели феминистки проклятые! — монотонно, на одной высокой тоскливой ноте, кричал крашеный.
— Ты что несешь, слабоумный? Товарищ милиционер, что он несет? Да по нему психушка плачет! — мощным басом перекрикивала его спортивная старуха.
— Вот вот, и по психушкам нас распихают, сколько уж людей споили, истребили, до белой горячки, до петли довели бабы!
— Это кто ж вас, гаденышей, спаивает, кто вас истребляет? Сами вы, сволочи, себя губите, пьете, в игральные автоматы играете! — старуха схватила крашеного за шиворот, тряхнула.
Если бы не лейтенант, они бы подрались, и ясно, что победила бы старуха. Соня так и не узнала, чем закончилась дискуссия, ее увел толстый капитан, усадил в машину.
— Ну, психов развелось, — он достал из бардачка пачку сигарет, протянул Соне, — хотите?
— Спасибо, у меня есть.
Минуту молча курили. Соня назвала свой адрес, потом спросила:
— Вы записали номер той первой «скорой»? Откуда вообще она взялась? Разве могут врачи бросить живого человека посреди улицы?
— Перестаньте, — поморщился капитан, — вы прямо как тот недоумок, честное слово. И так голова идет кругом. Слушайте, а может, вы все таки ошиблись? Может, этот ваш Макс Олдридж никакой не американец?