— Нет, Петр Борисович, не могли. Видеокамер в квартире нет, — успокоил его Савельев.
Еще немного подумав, Кольт задал следующий вопрос:
— Вы верите в эту ахинею про разжигание вражды между мужчинами и женщинами?
— Я не могу пока вам ответить. Я самой себе не могу ответить. Большевизм и нацизм тоже многим казались ахинеей. Мало кто воспринимал их как серьезную угрозу мировому порядку, а потом оказалось, что напрасно. И уже поздно было исправить ошибку. Что, если сейчас тоже ошибка?
Петр Борисович испуганно уставился на Соню. Губы его задрожали и растянулись в кривой усмешке.
— Сейчас весь мир озабочен нарастанием экономического кризиса, какая, к черту, война между мужчинами и женщинами? Люди думают о своих кошельках, безработица грядет.
— А это как раз отличный фон для такого рода деятельности. Чем больше у людей проблем, тем проще манипулировать их сознанием, — объяснила Соня.
— Вы собираетесь спасать человечество от третьей мировой войны? — спросил Кольт.
— Конечно. И надеюсь на вашу финансовую поддержку. Вы как, готовы?
— Я… Нет…
— Нет? — Соня изумленно подняла брови. — Неужели человеку, который хочет продлить свою жизнь еще лет на сто, безразлично, в каком мире придется жить? Или денег жалко?
— Соня, я не совсем понимаю, вы…
У Кольта стало такое лицо, что, глядя на него, Савельев и Соня тихо рассмеялись.
— Ну, ладно, — сказала Соня, — не бойтесь, Петр Борисович, я не страдаю мессианским бредом.
— То есть вы не станете делать того, к чему призывал вас этот несчастный доктор Макс? — Кольт облегченно вздохнул. — Кстати, как вам кажется, его убежденность, что Хот умрет и сам он умер бы от вливания, имеет какую то реальную подоплеку?
— Вряд ли он это просто выдумал.
— Кто еще может умереть, он вам поведал?
— Нет. Он назвал только себя и Хота.
— Ну, а как насчет благоприятного прогноза? Есть хоть кто то, кому, по его мнению, вливание продлит жизнь?
— Он почему то был уверен, что меня паразит не убьет.
— Вас? — Кольт принялся бесцеремонно разглядывать Соню, словно она была неодушевленным предметом, статуей или картиной.
Глаза его ощупывали ее лицо, шею. Соня вздохнула и отвернулась. Савельев едва заметно покачал головой.
— Сколько вам лет? — спросил Кольт, прервав наконец это неприятное разглядывание и молчание.
— Тридцать.
— Выглядите моложе. Извините, раньше я не замечал этого, но на вид вам не больше двадцати двух.
— Спасибо, — Соня принужденно улыбнулась, — мне кажется, вы ошибаетесь. Я выгляжу на свои тридцать, а когда устаю и не высыпаюсь, даже старше, на все сорок.
— Вы, правда, Сонечка, выглядите очень юной. Я, когда вас впервые увидел, не мог поверить, что вы кандидат наук, подумал — студенточка, совсем девочка, — сказал Савельев и весело подмигнул.