В спальне горела тусклая лампа. Агапкин дышал тяжело, хрипло. Лоб его был влажным и горячим.
— Тридцать восемь и два, — прошептала Соня.
«Неделю держится высокая температура, потом выпадают волосы, шелушится кожа, слезают ногти», — вспомнил Петр Борисович и спросил тоже шепотом:
— Все таки как у вас оказался препарат?
— Пойдемте, выпьем чаю, я расскажу.
Савельев курил на кухне. Чайник закипал. Соня села и заговорила бесстрастным, ровным голосом. Выложила почти все, только не коснулась проблемы реального возраста Хота и не упомянула имени Дассам. Когда стала рассказывать, как умирал Макс, заплакала, извинилась и вышла. Вернулась через пять минут, умытая, спокойная.
Пока она говорила, Петр Борисович то и дело открывал рот, чтобы задать вопрос, но сдерживался. Соня просила не перебивать. Когда она замолчала, он опять открыл рот, но почему то все вопросы испарились, остались лишь эмоции, которые невозможно выразить словами.
Паузу заполнил Савельев. Его низкий, сиплый голос звучал так буднично, словно во всем происходящем не было ничего особенного.
— Жучки в квартире Софьи Дмитриевны уже нашли, там сейчас работают наши специалисты, — сообщил он, — ни на одной подстанции «скорая» с таким номером не числится. Эммануил Зигфрид фон Хот родился в тысяча девятьсот тридцать пятом году в немецком городе Марбурге. Ныне гражданин Швейцарии, профессор, египтолог, специалист по семиотике, прилетел в Москву позавчера из Берна, по туристической визе. Живет на частной квартире, адрес установить не удалось.
— Стоп! — Кольт поднял палец. — Если он объявился в Москве, мы можем попробовать привлечь его к ответственности через Интерпол. В Германии это не удалось…
— Здесь тоже не удастся, — перебил Савельев, — у господина Хота нет и никогда не было яхты. За последние два года он ни разу не посетил Германию.
— Петр Борисович, вы же сами недавно говорили, похитителей моих не найдут, — добавила Соня, — мы уже убедились, все это бесполезно и даже опасно. Помните, как следователь в Германии предлагал мне пройти обследование у психиатра?
— Помню, — буркнул Кольт, — это действительно было неприятно.
— Не то слово. Так что лучше не суетиться, вести себя так, будто никаких имхотепов не существует. Честно говоря, я очень устала от них, мне нужна передышка.
Кольт хмуро молчал несколько секунд и вдруг хрипло выкрикнул:
— Слушайте, а вы уверены, что в склянке, которую подбросил вам этот псих, действительно был препарат?
— У меня дома есть микроскоп, разумеется, я проверила, — сказала Соня.
— Проверили, — повторил Кольт, немного остывая, — прямо дома у себя проверили. Но ведь они могли увидеть, догадаться, чем вы занимаетесь.