Все нужные ему детали «дырокола» Окш заказывал сразу в нескольких экземплярах, причем наиболее полный комплект хранился в трюме самоходной лодки – не той, на которую некогда позарились бежавшие от погони вольные братья, а другой, куда более вместительной и удобной.
Не доверяя никому, а в особенности Хавру, Окш самую ответственную работу по сборке и наладке оружия проводил вдали от берега да еще старался приурочить ее к наиболее глухим ночам. Механик, рулевой и несколько слуг, подобранных лично Окшем, находились под его неусыпным контролем и никогда не помнили того, что случилось с ними накануне.
На этот раз лодка покинула гавань под покровом густого тумана и болталась на волнах до тех пор, пока Окш полностью не завершил свою работу. Как он ни старался, а новое оружие напоминало не привычную многозарядку, одинаково удобную и в бою, и в походе, а скорее ручную мортирку, которую жестянщики в недавнем прошлом употребляли при осаде вражеских укреплений. Впрочем, при определенной сноровке крепкий мужчина вполне мог таскать его на спине.
Уже пора было проводить испытания, однако Окш медлил. И причиной тому была не тяжкая усталость, мучившая его все последнее время, и даже не опасение, что неизвестно откуда взявшаяся межпространственная дыра может повести себя самым непредсказуемым образом (например, затянуть в чужой мир самого Окша или открыть дорогу таким силам, справиться с которыми будет уже невозможно), а щемящая тоска, заставляющая человека взглянуть на собственную жизнь совершенно иными глазами.
Он так ждал этого момента, как бы разделяющего его жизнь на две части – гонимого и гонителя, – а сейчас, когда все сомнения, опасности и труды остались позади, не испытывал от содеянного никакой радости. Можно было выпить вина, вкус которого он уже успел позабыть. Можно было побаловаться с молоденькой служанкой, стриженной под мальчика, носившей матросскую одежду и всегда взиравшей на Окша с немым обожанием. Можно было, в конце концов, просто завалиться спать, но неизбывная печаль отвращала его и от первого, и от второго, и от третьего. Кто-нибудь другой, оказавшийся на месте Окша, уже стал бы подумывать о самоубийстве.
Чтобы хоть немного успокоить расстроенную психику, он поднялся на палубу. Туман был таким плотным, что нельзя было различить даже верхушку мачты. Очень скоро Окшу стало казаться, что в мире не осталось ничего: ни неба, ни воды, ни суши, а сам он – лишенный плоти крохотный кусочек сознания – беспомощно повис в чужой и враждебной пустоте.
Это ощущение было столь же острым и глубоким, как и испуг, пережитый им в ту памятную ночь, когда пылала оружейная мастерская, люди барахтались в расплавленном металле, а злая воля Карглака пронизывала мрак, отыскивая того, кто сумел чудом избежать гибели.