Все это время миссис Ларкин теребила свой манжет. Под черным пальто на ней был костюм с белыми манжетами, и левый манжет то ли все время высовывался, то ли у нее была привычка теребить его – Рэмпоул не мог сказать. Казалось, Хэдли не обращает на это внимания.
– Вам известно, миссис Ларкин, что здесь произошло?
– Конечно, известно. Вокруг только об этом и говорят.
– Очень хорошо. Тогда вы, наверное, знаете, что убит мистер Филип Дрисколл, который жил в «Тэвисток-Чамберс» на Тэвисток-сквер. Вы написали, что проживаете в том же здании.
– Да. И что из этого?
– В какой квартире вы живете?
Этот вопрос вызвал маленькое замешательство у язвительной особы.
– В квартире номер 1.
– Номер 1. Значит, это на первом этаже? Понятно. Должно быть, вы давно там живете, миссис Ларкин?
Она вспыхнула:
– А вам какое дело? Вас не касается, как давно я там живу. Я регулярно плачу за квартиру. Если у вас есть какие-то претензии, обращайтесь с ними к управляющему дома.
И снова Хэдли задумался.
– Который также подтвердит, сколько времени вы там проживаете, миссис Ларкин. В конце концов вам не принесет вреда, если вы окажете нам небольшую помощь, разве не так? Ведь никогда не знаешь… Иногда, – он поднял на нее взгляд, – иногда это может оказаться очень полезным.
И снова нерешительное замешательство и смущенное ерзанье.
– Я не хотела быть невежливой, – наконец произнесла женщина. – Что ж, если это вам поможет, могу сказать, что живу в этом пансионе несколько недель, что-то около того.
– Ну вот, так будет лучше. Сколько там квартир на каждом этаже?
– По две. По две в каждом подъезде, это большое здание.
– Итак, – задумчиво протянул Хэдли, – должно быть, вы живете прямо напротив Дрисколла. Вы его знали?
– Нет. Так только – видела его, вот и все.
– Это, конечно, неизбежно, когда живешь на одной лестничной площадке. И вы, естественно, видели, приходил ли к нему кто-нибудь?
– Что толку говорить, что я их не видела? Разумеется, видела. Не могла не видеть. Его навещали множество людей.
– Я имею в виду конкретно женщин, миссис Ларкин.
Она с минуту сверлила его неприязненным взглядом.
– Да, среди них были и женщины. Ну и что? Я не какой-нибудь моралист. Живи сам и не мешай другим – вот мое кредо. Меня это не касалось. Они меня не беспокоили, а я их. Но если вы хотите меня спросить, кто были эти женщины, можете и не пытаться. Я этого не знаю.
– При вас, случайно, не называли имя Мэри? – Хэдли бросил взгляд на бледно-розовый листок на столе.
Женщина напряглась, стараясь разглядеть, что там написано, и оставила свой манжет в покое. Затем стала словоохотливей: