Помаргивая глазками, доктор Фелл смотрел на стальную стрелу.
– Но я должен был выполнять свой долг. Теперь я постарел. Хэдли очень настаивал на моем участии в расследовании дела Криппса, ноттингемского отравителя, и того парня Лоугенрэя с зеркальцем, вставленным в наручные часы; и делом Старберта я тоже занимался по принуждению. Но мне это не очень по душе. Кхе! Кха! Нет, не по душе!
Раздался стук в дверь. Рэмпоул, для которого все эти факты были открытием, тряхнул головой, возвращаясь в реальность.
– Прошу прощения, – произнес чей-то спокойный, чуть скрипучий голос. – Я стучал уже несколько раз, но мне не ответили. Вы посылали за мной, и, если не возражаете, я войду.
Рэмпоул раздумывал, чего ожидать от загадочного мистера Джулиуса Эрбора. Он вспомнил, как однажды сэр Уильям охарактеризовал его: «Сдержанный, очень образованный, временами саркастичный». Американец представлял себе высокого, худощавого и смуглого человека с крючковатым носом. Вошедший мужчина, который медленно стягивал перчатки и оглядывался с холодным любопытством, действительно был смуглым, и в каждом его жесте проглядывали сдержанность и аскетизм. На этом его сходство с воображаемым Рэмпоулом заканчивалось.
Мистер Эрбор был среднего веса, с уже намечающимся брюшком. Он был отлично одет, даже слишком элегантно: белая манишка из пике, маленькая жемчужная заколка в галстуке… У него было широкое лицо с густыми черными бровями и очки без оправы с такими тонкими стеклами, что казалось, они сливались с его глазами. От его внешности веяло терпимостью и притворной приветливостью. Выражение его лица, когда он увидел за столом доктора Фелла, можно было с точностью определить как удивленное, хотя ни один лицевой мускул не дрогнул – это с неподражаемой выразительностью передавалось всем его видом.
– Я обращаюсь к старшему инспектору Хэдли? – поинтересовался он.
– Добрый день. – Доктор Фелл дружелюбно взмахнул рукой. – Я веду расследование, если вы это имеете в виду. Присаживайтесь. Полагаю, вы мистер Эрбор.
Вряд ли доктор Фелл представлял собой внушительного полицейского, наводящего страх. Спереди его пальто было усыпано крошками табака и густо налипшей собачьей шерстью, да и сам лохматый и грязный эрдельтерьер вылез из-под стола и улегся рядом с его креслом, словно объясняя своим присутствием ее происхождение. В глазах Эрбора промелькнула настороженность. Но он медленно снял зонтик, висевший на согнутой руке, переложил его на другую руку, приблизился к креслу, внимательно осмотрел, нет ли на нем пыли, и уселся. Он аккуратно снял мягкую светло-серую шляпу, поместил ее на колени и замер в ожидании.