Сам же художник мрачнел. Природа, бесспорно, радовала его. Но мучило то, что за эти несколько дней ничего, ну совершенно ничего не было сделано.
А начиналось прекрасно. Тетка Килина все хлопотала, расспрашивала и кормила. Своих детей у нее не было, но добрая половина деревни называла ее бабушкой. Бабы приходили к ней посоветоваться, поделиться, а то и поплакаться. Заглядывали к ней и мужики. По своим делам – что-то одолжить или похмелиться.
С появлением Алексея визитов стало больше. А как стало известно, что он рад будет за умеренную плату выполнять заказы, к нему стали приносить старые фотографии, с которых он делал цветные портреты. Понесли и потрескавшиеся иконки – подновить. Порой собиралось несколько человек у Килины в хате или на дворе – смотря где работал, – садились чуть в сторонке, чтобы не мешать, и вполголоса разговаривали о том о сем, поглядывая, как это у него ладно все получается.
Заходил Паисий, полюбопытствовал, снова к себе пригласил. Но потом его, как учителя, в город вызвали. Несколько раз был Алфим-скорняк, смотрел, спрашивал. Заходила и Василина… То от Филиппа дичь принесет, то какие-то травки вместе с теткой настаивает – вместо лекарств.
В общем, многие соседи успели заглянуть к Килине за эти дни. Но дело стояло все на том же месте. О банде никто ничего не знал. Или делали вид, что не знают. Когда Алексей вскользь упоминал о чем-то близком к этой теме, и его приятели детства, и их родичи, охочие до разговоров, примолкали, отвечали нехотя, с огромным нежеланием, ссылаясь на то, что чем больше говоришь – тем легче накликать беду. Алексей чувствовал, что дальше расспрашивать действительно нельзя: вовсе разговор прервется. И вновь начинались воспоминания детства, пересуды, переряды, рассказы: у кого, как, что сложилось и что не сложилось и, как водится, о политике. Здесь Алексей старался уйти от ответов. Играл роль человека, который властями не слишком интересуется.
Не вышел на него за эти дни и связной. Алексей добросовестно носил на шее вместе с крестиком ключ. И дужка его всегда чуть выглядывала из выреза воротника. На это многие обращали внимание, удивленно спрашивая, что за вера такая новая появилась. Алексей отшучивался: мол, хочу к этому ключу дом себе подобрать, а вера тут ни при чем.
Наконец он убедил себя, что мысль, мелькнувшая у него в первый день, – единственно правильная. Человеком Астахова, который мог помочь или хотя бы сообщить что-нибудь конкретное, был Аким. «Дух болот» каким-то образом прознал это и уничтожил его. Значит, связи с Астаховым нет. Когда она появится – неизвестно.