– Я бы хотела рассказать вам еще кое-что о Патрике Миллере, – сказала я. – Так вот, я не собираюсь ябедничать, но хочу, чтобы вы знали, что однажды он поставил меня в неловкое положение – в моем теннисном клубе. Я ждала его там почти три часа.
– Надо же.
– И потом был еще один случай, когда он пообещал позвонить и не позвонил, – добавила я. – И я вынуждена была звонить ему сама.
– О.
– И потом – я вовсе не выдумываю, – но был еще один случай, когда…
– Послушайте, Тиффани, да забудьте вы этого Патрика, – сказала Каролина спокойно. – Нет смысла о нем думать. Я найду вам мужчин намного лучше.
Она так и сделала – и анкеты потекли ко мне сплошным потоком. И каждый день тот или иной из ее клиентов звонил мне с предложением встретиться и познакомиться, что тешило мое ущемленное самолюбие. Но это немного сбивало с толку. Например, сегодня утром зазвонил телефон и чей-то голос произнес:
– Здравствуйте, Тиффани, это Джон. Из Хетфорда.
Это кодовое слово означало, что он из агентства Каролины Кларк, а не из, скажем, газовой компании или разведслужбы. Итак, он сказал: «Это Джон» – а я не знала, кто это, черт возьми, потому что получила анкеты нескольких мужчин по имени Джон.
Я спросила:
– Вы Джон-хирург, или Джон – заведующий отделом сбыта, или Джон-офтальмолог, или Джон-бизнесмен, или Джон-баптист? Ха-ха-ха!
Он сказал, что он Джон-хирург, мы поболтали немного и договорились встретиться в баре в Сохо. И он был бы очень-ничего-и-даже-почти-подходящим, если бы не допустил существенного промаха.
Мы уже выпили по паре бокалов, и нам было довольно приятно общаться друг с другом, когда он спросил:
– Чем вы занимаетесь в свободное время, Стефани?
– Тиффани, – поправила я. – Я – Тиффани.
– Извините, – сказал он, – конечно. Так расскажите мне о своих интересах – вы любите пешие прогулки, Стефани, или коллекционируете марки?
– Я – Тиффани, – напомнила я снова с большим ударением на этот раз.
– О, Стефани, простите меня, пожалуйста, – сказал он. – Вы, наверное, считаете меня грубияном?
– Да. Считаю. Почему вы постоянно называете меня Стефани? – спросила я, вставая и вешая сумку на плечо.
– Потому что так звали мою бывшую жену, – сказал он, глядя на меня печальным взором.
После этого я познакомилась с банкиром по имени Энтони. Мне понравился его голос по телефону, и на фото он выглядел привлекательным. Мы встретились в «Уолдорфе». Но он оказался толще, чем на фотографии, – намного толще. И не улыбался. И не смеялся. Фактически у него абсолютно отсутствовало чувство юмора, и он совершенно не реагировал на мои шутки. Ни на одну. Даже на шутку о фермере и грузовике с пингвинами. Он даже ничего обо мне не спросил. Ничегошеньки. Он просто все талдычил о контроле за курсом валют Европейского союза. Беспрерывно. В течение полутора часов. «Горден Браун… процентная ставка все еще не слишком высока… единая европейская валюта… колебания немецкой марки…» И пока одна нарколептическая жемчужина за другой скатывались с его губ, я думала: заметит ли он, если я положу голову на руки и немножко вздремну? «Критерий конвергенции… все зависит, конечно, от швейцарского франка…» Нет, я уверена, что не заметит. «Лиру очень легко покачнуть…» Но я решила сделать другое – легче просто уйти.