– А вот это Джеймс Бейкер Пайн, – сказал он, снимая большой пейзаж, висевший над огромным, облицованным гранитом камином. – Это «Озеро Конистон» – пояснил он, прислоняя картину к дивану. На ней было изображено тихое озеро и закрытые облаками горы. – А это, – добавил он восторженно, – это Хьюбер. – Я взглянула на ярко раскрашенное панно с облаками и толстенькими амурчиками. – Это моделло, – пояснил он, – эскиз для росписи потолка в стиле рококо для баварской церкви. Я его очень люблю. Но все эти картины будут отправлены в хранилище.
– Почему? – спросила я, садясь на ближайший стул.
– Потому что я уезжаю, – сказал он, укладывая янтарного цвета виолончель в футляр из стекловолокна.
– Почему вы уезжаете? – спросила я, когда он заворачивал пюпитр для нот.
– Потому что всему хорошему приходит конец, Тиффани. И плохому тоже.
– Что вы имеете в виду?
– Это не моя квартира, Тиффани. Она принадлежит Оливии. Если точнее, она принадлежит тресту, контролируемому ее семьей.
– Но почему вы уезжаете отсюда?
– Потому что должен.
– Почему?
– Потому что она хочет теперь здесь жить.
– Не понимаю. Конечно, она может здесь жить, если хочет, – в конце концов, она ваша жена.
– Уже нет, Тиффани.
– Боже милостивый.
– Да, теперь я думаю, что Бог действительно милостив.
– Вы ушли от нее?
– Нет, – ответил он твердо. – Она от меня ушла. – Он улыбался.
– Почему?
– Мне изменили, – произнес он мелодраматично. – Она полюбила… другого!
– Полюбила?
– Да, – сказал он, обертывая рамы полиэтиленом. – О бренность, ты зовешься: женщина! – добавил он театрально. – «Гамлет» – пояснил он, отматывая еще один лист оберточной бумаги. – Акт первый, сцена вторая.
– Значит, она сбежала?
– Ей-богу, она сбежала. Да, Тиффани, Оливия влюбилась. Она влюбилась в толстого парня, – положите палец сюда и держите, хорошо? – который разделяет ее интерес, – а теперь здесь, вот так, посильнее нажмите, пожалуйста, – к современному и концептуальному искусству. Еще раз, пожалуйста, мне не хотелось бы, чтобы поцарапалась позолота. Вот так. Отлично!
Он поднялся с картиной в руках и осторожно поместил ее в деревянный ящик.
– Она собирается открыть вместе с ним галерею, – продолжал он. – Это именно то, чего она всегда желала. Или, если точнее, она помогла ему разрешить проблемы с его галереей. У него были большие финансовые затруднения. Вообще, я подозреваю, что у Оскара Ридза главный интерес в Оливии – скорее выгода, чем любовь, – добавил он, отряхивая джинсы. – Но я не хочу выливать ушат воды ей на голову. Вполне возможно, он сделает ее счастливой. Я знаю, что мне это не под силу. Возможно, он даже избавит ее от антидепрессантов.