А теперь он возвратился.
По обеим сторонам дороги высились хлева и сараи, жилые автофургоны, обшарпанные фермерские домики с припаркованными у входа пикапами; поля и огороды сменялись зелеными рощицами. Здесь, в занюханном захолустье, жили люди, что дальше своего носа никогда и ничего не видели. Но Кон-то уже полюбовался на огромный мир! Он-то знал, чего стоит никому не нужному мальчишке-изгою выбраться из глуши и построить жизнь заново! И при мысли о том, как в один прекрасный день этот мальчишка, добившийся всего собственным горбом, разом этого лишился, в груди его закипал гнев.
Коннор и по сей день помнил, как стоял на окраине Дублина в ту роковую ночь, с перепачканным сажей лицом, и обреченно глядел на беснующееся пламя. Уже наполовину реконструированный жилой комплекс – проект, обещавший ему миллионы и миллионы, – освещал небо над Дублином подобно адскому салюту.
Вверх клубами поднимался дым. Вместе с ним развеялись и мечты Коннора О'Салливана.
Серебристый «БМВ» свернул направо и выехал на центральную улицу города. Проехал аптеку Кодля, турагентство «Имрам», магазинчик готового платья, клинику Маккормака, страховую компанию «Новая жизнь», салон красоты миссис Муни, украшенный написанным от руки объявлением: «По вторникам – двадцатипроцентная скидка на педикюр». У кафе «Зеленый листок» он притормозил, свернул на парковку и поставил «БМВ» рядом с новехоньким, с иголочки, синим пикапом. Пикап принадлежал грозной Кэтлин Рахилли, хотя Кон ни за что бы об этом не догадался, если бы не старый Лабрадор: над задним откидным бортом торчала знакомая любопытная морда.
Ну что ж, по крайней мере, старая карга соизволила явиться – и даже в срок!
Коннор вышел из машины, подошел к синему пикапу и почесал псину за ухом.
– Привет, Ровер. Привет, старина. А я-то думал, тебя уж и нет на свете.
Лабрадор лизнул ему руку, и Коннор грустно улыбнулся. Ровер явно ряд ему… А вот от мисс Рахилли он приветов не дождется!
В последний раз потрепав пса по голове, он зашагал к входу. В окне салона красоты напротив Кон заметил худощавую брюнетку и бигуди, что глядела на него во все глаза. Вот она похлопала по плечу пышнотелую блондинку и одними губами произнесла: «Коннор О'Салливан». Блондинка стремительно развернулась, брови ее взлетели чуть ли не до челки.
К тому моменту, когда Кон поднялся по ступенькам кафе, у окна салона красоты столпилось с полудюжины женщин на разных стадиях «наведения марафета». Кто, еще толком шампуня не смыв, кто с «нахимиченными» кудряшками, кто в бигуди, кто в полотенце.