– Тогда что вас восхищает в мужчинах?
Абигайль подумала о своем любимом наставнике, директоре школы Данне, и ответила:
– Доброта, отзывчивость, острота ума, цельность, достоинство, чувство юмора…
– Раз уж у нас разговор начистоту, то что вы думаете о титулах?
– Я не верю, что один человек заслуживает большего, чем другой, просто по праву рождения.
– Какое богохульство! – насмешливо отозвался он. Она под вуалью усмехнулась:
– Я никогда бы этого не сказала в другой компании. Или в других обстоятельствах. Итак, что вы думаете о пэрстве?
Незнакомец молчал так долго, что Абигайль решила, что он не ответит. Но вдруг он пожал плечами под покровом черного плаща и заговорил:
– Я верю, что человека надо судить по его поступкам. Как он живет, как относится к другим. По его работе.
– Работа? Большинство дворян скорее дадут сварить себя в масле, чем займутся ремеслом.
– Не все. И речь не о ремесле.
Ей показалось, что она его обидела.
– Я не высказываю какого-то осуждения, сэр.
– Высказываете, – сказал он насмешливо. – Вы полны им.
Абигайль вздохнула от избытка чувств. Давно она так не наслаждалась беседой.
– Вы правы, я многое осуждаю. Полагаю, я так свободно высказываюсь, потому что… не чувствую себя скованной, как обычно.
– Нескованной… – повторил он, как будто пробовал слово на вкус. – Вот мы и пришли. Уэнтуорт-сквер. Жаль.
– О… как быстро! – Слишком быстро. Абигайль протянула руку. – Что ж, спасибо за все, что вы для меня сделали. Отсюда я дойду сама.
– Вы точно хотите, чтобы я ушел? – Густой тембр голоса вызывал в ней дрожь. – Я был бы счастлив проводить вас куда угодно. – Он взял ее руку; ладонь согрело тепло, большим пальцем он ласково погладил тыльную сторону руки.
Абигайль задрожала. Сердце забилось быстрее, стало тяжело дышать. Она вдруг болезненно остро ощутила, какой он высокий, сильный. В ней забурлила кровь, чего не случалось за долгие пять лет одиночества.
– Я действительно хочу идти одна. – Но она не хотела! – Еще раз спасибо. Прощайте… – сказала Абигайль, но не отняла руку. Они долго молча стояли в лунном свете, глядя друг на друга, только ветер шелестел в ветвях ближних деревьев на площади.
– Не благодарите, для меня это было удовольствие. – Незнакомец наклонился, поднес ее руку к лицу и поцеловал через шелковую маску. Выпрямился. – Никогда не делал этого через маску и, надо сказать, не получил никакого удовлетворения.
«Я тоже», – хотела ответить Абигайль, но, похоже, потеряла способность говорить.
– Можно попробовать еще раз?
Она безмолвно кивнула.
Незнакомец отодвинул край маски и приложил ее руку к губам. Губы ласкали, как влажные лепестки цветов. Абигайль закрыла глаза, тело воспламенилось, заболело. Он провел языком по ладони, и у нее закружилась голова. Толчок желания был таким мощным, что она испугалась и отдернула руку.