Она покачала головой, глаза ее по-прежнему были закрыты.
– Я не голодна. Хочу спать. Оставь меня.
– Я уже однажды сделал это сегодня и не собираюсь повторять ошибку. – Он положил ее кисть поверх одеяла, отошел от кровати, задернул шторы на окне, и в комнате стало темно. В корзине у камина он нашел щепки для растопки, немного угля и развел огонь.
Из своей спальни Алекс принес свечи и расставил их в подсвечники на каминной полке, так чтобы постель оставалась в тени. Эти будничные простые дела успокаивали. Приятно видеть результаты своего труда. По дыханию Ливии он понимал, что она еще не уснула.
Он вернулся к себе в спальню, взял графин с коньяком, который всегда оставлял ему Борис, и наполнил два бокала.
Один поднес Ливии:
– Сладкая моя, выпей немного.
Ливия открыла глаза.
– Ты не собираешься уходить?
– Пока нет, – сказал он и взял в руки бокал. – Выпей немного.
Она приподнялась на подушках и взяла бокал.
– Позволь мне принести тебе что-нибудь поесть, – сказал он. – Может, горячего молока?
– Нет, спасибо. – Она сделала глоток коньяку. – Итак, как ты предлагаешь все это исправить, Алекс? Ты обманул меня, предал, притворился, что любишь, и…
– Нет, – перебил ее Александр. – То, что я к тебе чувствовал и чувствую, не имеет отношения к притворству. Я поступил низко, не спорю, и пал в твоих глазах, но скажу тебе прямо: ты потеряешь свое превосходство, если станешь обвинять меня в том, чего я не совершал.
– Но ты действительно предал меня, – уже более спокойно произнесла Ливия. – Ты мне лгал.
– Да, это так. – Он сделал глоток коньяку. – И я прошу у тебя прощения. Но как я мог тебе довериться? Я иностранный шпион. Шпион страны, которая воюет с твоей страной, черт возьми.
– Я давно догадалась, что ты шпион, – с циничной усмешкой ответила Ливия. – И что, по-твоему, я теперь должна чувствовать?
– Наверное, ты чувствуешь себя отвратительно.
– Красивые слова. Патетика. Я бы выразилась иначе. Я чувствую себя орудием в чужих руках, вот как я бы это назвала. – Она протянула ему пустой бокал: – Еще, пожалуйста.
Он подал графин:
– Полегче. Это крепкий напиток, особенно на пустой желудок.
– Едва ли от коньяка я буду чувствовать себя хуже, чем сейчас, – сказала она и осеклась.
Опять она жалеет себя. Жалость к себе разрушает. Другое дело гнев, он гораздо продуктивнее.
– Этот дом был символом моей независимости, – заявила она. – Я любила… Нет, я люблю этот дом. В моем сердце этот дом по-прежнему мой, и когда в довершение ко всему я узнаю, что не имею на него прав, – это самая мерзкая шутка, какую я могу себе представить. Ты способен это понять?