Поднявшись на второй этаж, Констанс остановилась у двери, медная табличка на которой подтверждала, что она пришла туда, куда надо. На звонок ответили почти мгновенно, как будто ее уже ждали.
– Входите. – Мужчине было около тридцати пяти, но в густых черных волосах мелькали серебряные пряди, а черный бесформенный балахон добавлял ему еще лет пять.
Констанс протиснулась между ним и стеной и оказалась в крохотной прихожей, освещенной маломощной лампочкой, прикрытой зеленым китайским абажуром. На выложенном плиткой полулежал видавший виды восточный коврик, а на выкрашенных неопределенного цвета краской стенах висели две картины, интерпретацию которых мог бы дать разве, что Сальвадор Дали.
– Вообще-то мне нужна Сибилла, – осторожно сказала Констанс, уже понимая, что попала на крючок к отъявленным мошенникам, которые не выпустят ее из своих цепких лап, пока не вытянут всю наличность. Мысленно она поблагодарила маму, следуя совету которой, взяла с собой только пятнадцать фунтов. – Если она занята, то я, пожалуй, пойду, а к вам загляну завтра.
Одна из двух выходивших в прихожую дверей внезапно открылась, и из комнаты – Констанс успела лишь заметить огромный угловой диван и затянутое тюлевой занавеской окно – вышла женщина. Высокая, в атласной хламиде довольно смелого покроя, с миловидным лицом и неожиданно добрыми глазами.
– Добрый вечер, Сибилла – это я.
– Меня зовут Констанс. – Констанс умышленно не стала называть фамилию. Сейчас мошенники попытаются выведать у нее, как можно больше всевозможной информации, чтобы потом, интерпретировав ее по-своему, выдать за откровение свыше. – Я… мне бы хотелось…
– Почему бы нам для начала не выпить чаю? – предложила Сибилла и, повернувшись к мужчине, добавила: – Шон, проводи нашу гостью, а я пока все приготовлю.
– Прошу вас, Констанс. – Шон открыл вторую дверь, за которой обнаружилась комната, которую с некоторой натяжкой можно было назвать кабинетом.
Переступив порог, Констанс огляделась. Две стены занимали стеллажи с книгами. Два глубоких кресла и инкрустированный столик между ними, как бы давали понять, что общение хозяев с клиентами проходит в непринужденной обстановке. Письменный стол и стул с высокой выгнутой спинкой стояли чуть в стороне, возле затянутого плотной бархатной шторой окна. Третья стена оставалась пустой, если не считать портрета в дорогой раме, на котором была изображена женщина в роскошном платье, державшая в руке букетик фиалок.
Все еще не уверенная в правильности своего скороспелого решения, Констанс остановилась.