Однако Людочка, прекрасно понимавшая все недомолвки своих бывших сослуживцев, произнесла проникновенным голосом:
– Спасибо за добрые пожелания и за то, что оставил их без комментариев. Но учти: с Горемыкиным я поддерживала исключительно официальные отношения. Вот так-то!
– Да у меня и в мыслях ничего подобного не было, – сразу заюлил Цимбаларь. – Ты лучше скажи, как тебе на новом месте служится?
– Не знаю, как и сказать, – она замялась. – Ты, помнится, раньше лингвистикой занимался? Даже стихи мне читал на шумерском языке.
– Было дело, – признался Цимбаларь. – Но прошло.
– Ты случайно не знаешь происхождения слова «чужой»?
– Знаю. Давным-давно, когда Киевской Руси ещё и в помине не было, через земли славян проследовало германское племя готов. Себя они называли «тьюд», то есть люди. И видно, крепко они насолили нашим людям, если с тех пор всех инородцев они стали называть «чудью», «чудинами», «чужаками».
– Вот и я здесь такая же «тьюд», – грустно промолвила Людочка, – никак не могу прижиться.
– Возвращайся к нам, что за дела. Мы тебя с распростёртыми объятиями примем.
– Не так всё просто… Но я, собственно говоря, совсем по другому поводу звоню. Есть один разговор, причём очень серьёзный.
– Я весь внимание.
– По телефону этого не скажешь.
– Тогда давай встретимся, – охотно предложил Цимбаларь. – Я поблизости один ресторанчик знаю. Итальянская кухня. Пальчики оближешь.
– Нет-нет! Никаких ресторанчиков. Разговор такого рода, что нам лучше держаться от людей подальше.
– А если в кино, как в прежние времена? Сейчас крутят такие фильмы, что больше дюжины зрителей на них не собирается.
– Не подходит, – опять возразила она. – Во-первых, я хочу показать тебе кое-какие документы. Во-вторых, в кинотеатре ты обязательно залезешь мне под юбку. Знаю я тебя.
– Обижаешь, Людочка… А парк культуры и отдыха тебя устроит?
– Сегодня же праздник. Везде полно народа.
– Ну тогда не знаю… Назначай место сама.
– Я, кажется, придумала. Есть такое место, где нынче никого не будет. Или почти никого. Приезжай на Востряковское кладбище. Через час я буду ждать тебя у могилы Донцова. Помнишь, где она?
– Ещё бы! Я, считай, сам туда гроб опускал. Через час буду. Хотя место ты, конечно, выбрала странное.
– Наоборот, самое подходящее. Потом ты в этом сам убедишься. До встречи. – Людочка положила трубку.
Посидев с минуту в молчании, Цимбаларь спросил у Кондакова:
– Если стрелку забивают на кладбище, что это может означать? С позиций, так сказать, диалектического материализма.
– Диалектический материализм подобные проблемы игнорирует, – с важным видом произнёс Кондаков, когда-то возглавлявший группу политподготовки. – А с позиций нынешнего житья-бытья могу сказать следующее: это смотря кто тебе стрелку забил. Если урки, значит, тебя собираются замочить вглухую, и на кладбище уже подготовлена могилка. Если девица, значит, для экстремальных сексуальных утех. Есть такие любительницы нетрадиционной эротики. Подавай им лифты, церковные алтари, музеи изящного искусства, зоопарки, вокзальные туалеты, морги. А иначе нет оргазма.