– Ох, полегчало, – он даже зажмурился от удовольствия. – Считай, две недели табака не нюхал.
– Что так? – участливо поинтересовался Кондаков.
– А это ты видел? – пацан сдернул с головы бейсболку и под ней оказались две довольно жиденькие косички, украшенные белыми бантами. – Под девчонку работаю. Целый день у всех на виду. Маньяка-педофила подманиваю. Сегодня вечером последний выход.
– Хочу представить вам нашего нового сотрудника Ивана… – начал было Горемыкин.
– Можно без отчества, – перебил его наглый недомерок, пуская в потолок струю дыма. – И без фамилии. Зовите меня просто Коршун.
– Иван… э-э-ээ… Коршун, – начальник слегка поперхнулся, – сыщик, как говорится, милостью божьей.
– Причём в третьем поколении, – добавил Кондаков.
– В четвёртом, – поправил малыш. – Прадед мой состоял филёром в сыскном отделении Департамента полиции. Теперь об этом, слава богу, можно говорить вслух… Одним словом, будем знакомы.
Ваня Коршун легко соскочил со стула и приблизился к сидевшей в сторонке парочке (остальных присутствующих он, похоже, знал прекрасно). Как истый джентльмен Ваня сначала облобызал запястье Людочки и отпустил в её адрес замысловатый комплимент, а уж потом обменялся с Цимбаларем энергичными рукопожатиями.
– Наслышан, весьма наслышан, – сказал Ваня, распространяя лёгкий запах коньяка.
– «Квинт» употребляешь? – по-свойски поинтересовался Цимбаларь.
– Вообще-то я употребляю «Мартель», но его в наших забегаловках не сыщешь, – откровенно ответил Ваня.
Только внимательно приглядевшись, можно было понять, что это никакой не ребёнок, а взрослый человек очень маленького роста, короче говоря, карлик, но сложенный на диво пропорционально.
– Как я посмотрю, при формировании вашей опергруппы оказались соблюдены все правила политкорректности, – промолвил Горемыкин. – Есть и женщина, и ветеран…
– И инвалид, – бесцеремонно добавил Ваня Коршун.
– И чернокожий, – не сдержался Цимбаларь.
– Тогда не смею вас задерживать. Действуйте. – Горемыкин передал бювар с документами Кондакову, что было равносильно вручению маршальского жезла. – Как говорится, ни пуха ни пера.
– К чёрту! – дружно ответили все, кроме Вани, наслаждавшегося курением.
– Люди вы самостоятельные, поэтому обязанности внутри опергруппы распределите по собственному усмотрению, – продолжал Горемыкин. – Через месяц встретимся.
– А если мы уже завтра дело раскрутим? – полюбопытствовал Цимбаларь.
– Хотелось бы надеяться. Но результат вы всё равно доложите через месяц, – сказано это было с нажимом на последнее слово. – А сейчас позвольте откланяться. Через два часа мне нужно быть в аэропорту.