«Он, как и Ленин, слишком умен, чтобы по сей день фанатично верить в идею построения насильственного рая на земле, - думал профессор, - крови на нем много, терять ему нечего. Застарелый туберкулез сжигает его легкие, долго он не протянет. А все таки в глубине его души теплится совесть, смутное, слабенькое понимание, что ответ держать придется. Он возится с беспризорниками, пытается помочь сиротам, накормить, одеть, согреть. Стоп. Зачем я пытаюсь судить его? Нет, я не сужу, просто хочу оценить уровень опасности. Он пока главный в этом страшном здании, от него многое зависит. Вероятно, оракул с его аппаратом и доносами - только формальный повод. Он пригласил нас троих не для того, чтобы обсуждать эту ерунду. Когда он говорил о Тане, открыто угрожал мне? Или только предупреждал?»
- Ладно. Пока оставим этот разговор, - сказал Дзержинский, исподлобья взглянув на профессора, - ну, а что у вас с вашим препаратом?
- Феликс Эдмундович, вы ведь знаете, в восемнадцатом году один из ваших сотрудников расстрелял мою лабораторию, убил всех подопытных животных.
- Никакой он был не наш сотрудник, но не важно. Четыре года прошло, все забыть не можете, - Дзержинский кивнул на толстую папку. - Вот тут оракул пишет, что препарата у вас достаточно, опыты вы продолжаете и недавно омолодили обезьянку. Правда это?
- Препарата практически не осталось, только неприкосновенный запас. А про обезьянку - правда, - быстро ответил Бокий за Михаила Владимировича, - зверька удалось спасти из под ножа. Дело Бубликова помните?
- Спирит, который как раз и помешался на опытах профессора Свешникова? Вот, оракул тоже помешался, хорошо еще, никого пока не зарезал.
- Все впереди, - зло проворчал Валя. Дзержинский покосился на него, закурил очередную папиросу и задумчиво, как бы размышляя вслух, произнес:
- Товарищ Гречко предлагает срочно снарядить экспедицию в Вуду Шамбальскую губернию. С помощью тайной науки «Дюнхор» он намерен наладить добычу таинственного паразита и уже без всякого участия профессора Свешникова осуществить омоложение и продление жизни всех членов Политбюро.
Бокий тихо присвистнул, профессор покачал головой, Валя нервно рассмеялся и сказал:
- Отлично, пусть отправляется и захватит с собой ясновидца из Беловодья, с бубенцами авось веселее будет.
Дзержинский, не удостоив его взглядом, обратился к профессору:
- Если не ошибаюсь, вы еще в восемнадцатом году говорили, что вам для продолжения опытов экспедиция в вуду шамбальские степи необходима?
В кабинете повисла напряженная тишина. Такой поворот для всех оказался неожиданным, и, судя по тому, как остекленели глаза Дзержинского, как тяжело задвигалось адамово яблоко на его тощей шее, беседа подошла к апогею, к основной цели.