Запаха больше никто не почувствовал, но Митч, чье лицо покраснело и опухло от ожога, утверждал, что это был иприт — горчичный газ, бесцветный и почти не имеющий запаха. Еще он сказал, что часов через двенадцать его внутренности сгниют в мелкое крошево и нужно срочно везти его в больницу.
Беда была в том, что Доу просто не мог отправить Митча в больницу, где пришлось бы сочинять какую-нибудь идиотскую и совершенно неправдоподобную историю о том, как ему удалось наглотаться горчичного газа. Непохоже было, чтобы он пострадал, защищая свой окоп от немецкой атаки, — так что новую лабораторию пришлось сжечь, и Митч стал первым, кто навсегда погрузился в отстойник. Его было жаль, ведь он знал и умел столько полезных вещей.
Доу проспал, но все равно не выспался. С трудом заставив себя вылезти из постели, он принялся ковылять туда-сюда по спальне, от туалета к комоду и обратно, растопырив ноги как можно шире, чтобы было не так больно. На свои гениталии он смотреть не собирался. Он решил, что не будет больше этого делать — вот разве что через недельку: тогда он посмотрит, увидит вполне нормальную мошонку и обрадуется. Так будет гораздо лучше: он все-таки не ипохондрик какой-нибудь, чтобы каждый день дергаться по этому поводу.
Взглянув на его трейлер, на вещи и обстановку, трудно было бы догадаться, что у владельца этого хозяйства есть солидный, да еще и как на дрожжах растущий счет в банке на Каймановых островах. Но для Доу в этом был особый кайф. Разумеется, его трейлер был побольше, чем фургоны большинства жителей Медоубрук-Гроув, да и внутри было почище и покомфортнее. Он нанял девушку, которая приходила убираться два раза в неделю, так что сам Доу не должен был беспокоиться о таком дерьме, как стирка и мытье посуды, — ведь именно поэтому большинство людей живут так плохо: просто им приходится выбирать между безмятежностью лени и тиранией порядка.
Но Доу знал третий путь: просто нанять уборщицу. Ему попалась коренастая шестнадцатилетняя девка, со взглядом, полным безысходности, и вся в прыщах. Мать девушки предупредила, что та немного умственно отсталая, чему Доу охотно верил, наглядевшись на то, как неуклюже она бродит по фургону, весело бормоча себе что-то под нос, но тщательность, с которой она прибирала у него в доме, граничила с одержимостью. К тому же она не таскала у него вещи и не совала свой нос куда не надо. Главным же ее достоинством было то, что Доу даже почти не хотелось ее трахнуть — до того она была уродлива. Однажды, правда, у него возникла шальная мысль опрокинуть ее на пол и поиметь прямо в задницу — чисто из принципа, просто потому, что ему это наверняка сойдет с рук, — а потом угостить ее печеньем или конфеткой, или еще чем-нибудь — и она тут же обо всем забудет. Но в этот момент не то телефон зазвонил, не то в дверь постучали — и желание тут же пропало.