На обоих были довольно новые «Ливайсы» и рубашки — у Скотта выцветшая бледно-желтая из хлопковой ткани грубого плетения, слишком плотная для жаркой погоды, а у Ронни Нила — белая, но под мышками у него красовались пятна того же цвета, что рубашка Скотта. На обоих были старые узорчатые галстуки, явно отцовские, — правда, модель, которой украсил себя Ронни Нил, была пошире и покороче, так что вполне могла быть и дедовской.
— Куда путь держим? — поинтересовался Скотт.
— Завтракать, — ответил я.
— Ты что, совсем охренел? — спросил Ронни Нил.
Я продолжал идти своей дорогой.
— Ты что, не слышишь, что ли? — остановил меня Скотт. — Человек к тебе обращается.
— Ах, как грубо с моей стороны, — съязвил я. — Да, Ронни Нил, я охренел настолько, что иду завтракать.
— Эй, ты! Язык-то не распускай! — пригрозил Ронни Нил. — И знаешь, что я тебе скажу? Ты вовсе не такой умный, как воображаешь.
— Послушайте, я просто хочу спокойно поесть, — сказал я, пытаясь немного смягчить ситуацию.
— Ну и мы тоже. — С этими словами Скотт одарил меня ослепительной злобной усмешкой. — Так почему бы тебе не угостить нас завтраком?
— Сами себя угощайте, — ответил я.
— Так ты у нас — скупой жиденок? — спросил Скотт. — Так я понимаю? Бережешь свои грошики?
— Можно подумать, это я хочу позавтракать на халяву.
И тут Ронни Нил ударил меня по затылку. Это произошло так стремительно, что случайный свидетель наверняка не поверил бы своим глазам, но острая боль не позволяла мне усомниться в случившемся. У Ронни Нила на пальце было кольцо. Возможно, он повернул его внутрь — во всяком случае, явно сумел сделать так, чтобы ударить именно им. Оно с такой силой стукнулось о мой череп, что на глазах у меня выступили слезы.
Я замер в растерянности и бессильном бешенстве, ведь школа позади, и такие вещи больше не должны повторяться. Несмотря на долгий рабочий день и ужасные условия, мне нравилось продавать энциклопедии, и не только из-за денег, а еще и потому, что это была уже не школа. Здесь никто не знал, что я когда-то был толстым и надо мной все издевались. Здесь знали совсем другого Лема — здорового, стройного, хорошего продавца. Собственное бессилие перед Ронни Нилом и Скоттом настолько взбесило меня, что пришлось собрать волю в кулак, чтобы сдержаться и не врезать кому-нибудь из них как следует. Удар был бы слабым и не навредил бы никому, кроме меня самого, но мне все равно хотелось его нанести.
— А у меня в кармане складной нож, — сообщил мне Ронни Нил. — К тому же мой брат сидит в тюрьме за вооруженное ограбление, и два моих кузена, кстати, тоже. Один — за крупную кражу, а другой — за непредумышленное убийство. Хотя на самом деле убийство было преднамеренным, но адвокат оказался что надо. Так всегда бывает, когда впервые нарушаешь закон, — а ты будешь как раз первым, кого я убью. Если думаешь, что я боюсь провести пару лет в тюрьме, — вперед, нападай.