— Ну, не знаю. Так уж заведено.
Мелфорд на секунду снял руку с руля, чтобы ткнуть в мою сторону пальцем:
— Именно! Потому что так уж заведено. Идеология, друг мой. С самого рождения нас приучают видеть окружающий мир определенным образом. В результате это видение кажется нам естественным и единственно возможным. Глупо подвергать его сомнению. Мы смотрим на окружающий мир и думаем, что видим истину, а на самом деле видим лишь то, что должны видеть. Включаем мы, к примеру, телевизор — а там счастливые люди обедают в «Бургер кинг» или пьют кока-колу; и вот мы абсолютно уверены в том, что гамбургеры и кола — не что иное, как путь к блаженству.
— Но это же просто реклама, — возразил я.
— Между прочим, реклама — это часть социального дискурса. Она участвует в формировании твоего сознания, твоей личности ничуть не в меньшей степени, а может быть, и в большей, чем все, что тебе втолковали родители и школьные учителя. Идеология — это не просто набор культурных стереотипов: она подчиняет нас, Лемюэл, превращает из субъектов в объекты. Мы — ее подданные, мы ей подвластны, так что это мы с тобой служим культуре, а не она нам. Мы считаем себя свободными и независимыми, но границы нашей свободы всегда и во всем определяются идеологией, и она же ограничивает наш кругозор.
— И кто же ее контролирует, эту идеологию? Масоны, что ли?
Мелфорд одобрительно усмехнулся.
— Обожаю теорию тайного заговора. Масоны, иллюминаты, иезуиты, евреи, Билдербергская группа[25] и, особенно, Совет по международным отношениям[26] — это круто. Но в одном изобретатели подобных теорий ошибаются: они полагают, что все это — результат действий злоумышленников; они считают, что если есть тайный заговор, то за ним должны стоять заговорщики.
— А разве нет?
— Конечно нет. Механизмом культурной идеологии управляет автопилот. Вот в чем дело, Лемюэл. Это стихийная сила — вроде камня, катящегося с горы. Он куда-то летит, набирает скорость, пока его уже ни один черт не остановит, но плана у него нет, им не руководит никакой разум. Камень подчиняется только законам физики, собственной воли у него нет.
— А как же толстосумы, которые сидят в прокуренных залах и строят заговоры: как бы заставить нас съесть побольше гамбургеров и выпить побольше лимонада?
— Они не могут управлять этим камнем. Рано или поздно он прокатится и по ним, как по любому из нас.
Я выдержал вежливую паузу, будто обдумывая эту мысль, а затем снова ринулся в бой:
— Но, по-моему, вопрос про тюрьмы от этого ясней не становится.
— Да нет, все просто. У нас есть определенная идеология, которая заставляет нас считать, что преступников нужно непременно отправлять в тюрьмы. И это не результат нашего выбора, не один из многих вариантов наказания: это