Скомкав записку, Цимбаларь как ни в чём не бывало продолжал:
– Следовательно, вы настаиваете на том, что слова, сказанные в адрес судьи Чечёткиной, были не облыжной клеветой, а вполне обоснованным обвинением?
– В моём понимании – да, – кивнул Кульяно.
– Но подтвердить это фактами не можете?
– Увы!
– Хорошо, продолжим эксперимент. Прослушайте другую запись.
Теперь пультом завладела Людочка, смыслившая в управлении куклой побольше, чем Цимбаларь. Снова раздался душераздирающий рёв, исходивший не только из глотки, но даже из брюшка фальшивого младенца.
Уже спустя минуту Кульяно замахал руками:
– Вот это уже явная бессмыслица! Напоминает вой стиральной машины, насилуемой перфоратором.
Подобные опыты Людочка проделала ещё раз пять, чередуя записи натурального детского плача с подделкой. Кульяно реагировал абсолютно безошибочно.
Настроение обоих оперов заметно упало. Простенькое задание, казалось, уже выполненное, нежданно-негаданно превратилось в неразрешимую проблему. Выход из положения, как всегда сомнительный, нашёл Цимбаларь.
– Есть верный способ снять с вас все обвинения, – сказал он, уже воспламенённый собственной идеей. – Помогите найти труп Чечёткина, и за решетку попадёт она, а не вы. Но для этого вам придётся припомнить каждое слово, сказанное его душой.
– Знаете ли, я уже почти всё позабыл, – извиняющимся тоном произнёс Кульяно. – Учитывая специфику моей профессии, это неудивительно. Я буквально захлебываюсь в океане самой разнообразной информации.
– А если допросить родителей, присутствовавших на сеансе? – предложила Людочка.
– Ну что вы! Я их в такие ужасы не посвящал. Вскользь упомянул о насильственной и весьма мучительной смерти, которую пережила душа, вселившаяся в ребёнка. Остальное было болтологией чистейшей воды. – Он смущенно потупился.
– И всё же вам придётся поднапрячь память, – сказал Цимбаларь. – От этого зависят условия вашего существования на несколько ближайших лет… В зале суда вы, кажется, упоминали о каких-то колготках.
– Совершенно верно, – ожил Кульяно. – Чечёткина засунула в рот мужу колготки, случайно забытые любовницей в его автомашине.
– Выходит, и у Чечёткина рыльце было в пушку?
– Да, но за супружескую измену заживо не хоронят.
– Ещё как хоронят! – возразил Цимбаларь. – И хоронят, и душат, и сжигают, и кастрируют. Вспомните классические примеры. Хотя бы того же Отелло… Кстати, а как Чечёткина сумела справиться с мужем?
– Видели бы вы её! Не баба, а молотобоец! Из тех, кто не только коня на скаку остановит, но и медведя до смерти напугает. Не могу утверждать категорически, но со слов души у меня создалось впечатление, что сначала Чечёткина ударила мужа лопатой. Тяжелой, острой лопатой. А пока он пребывал в бессознательном состоянии, той же лопатой вырыла могилу.