Матвей сглотнул, чувствуя себя так, будто ему влепили пощечину. В голову ничего не лезло, хотелось встать и уйти… и в то же время остаться и выяснить, не смеется ли хозяин… и еще было желание залезть в ванну и забыть обо всем.
– А что такое «в-пятых»? – услышал он собственный голос.
Горшин белозубо засмеялся:
– Молодец, не сдаешься. В-пятых, свои задачи я определяю себе сам. Еще есть вопросы?
– Нет. – Матвей встал и направился к двери из квартиры-грота Горшина, с порога оглянулся: – Привет иерархам.
И вышел. Ответа Горшина: «Memento mori» – он уже не слышал.
Луна, раздвоенная, как язык змеи, залила все вокруг мертвенно-синим светом, и оттого пейзаж казался незнакомым, неземным, хотя Матвей висел в воздухе над городом, может быть, и над Москвой. То, что он висел, не падая и ни на что не опираясь, не удивляло, как и отсутствие признаков жизни в городе под ногами. Все было в порядке вещей: город спал. То есть он спал, как живое существо, большое, сложно организованное, но существо, причем больное, потому что Соболев видел опухоли и мертвые пятна на теле города-существа, прекрасно понимая при этом, что это за болезнь.
– Запоминай, – беззвучно шепнул кто-то внутри, и Матвей послушно стал запоминать рисунок улиц, площадей, зданий, кварталов, отмечая скопление мертвых пятен и опухолей над ними.
Пейзаж вздрогнул, поплыл под ногами, все быстрее, быстрее, смазался в фосфоресцирующую полосу, а когда движение прекратилось, Матвей увидел, что стоит посреди черно-фиолетовой, прочерченной дымно-синей полосой равнины, возле огромного, светящегося рубиновым светом камня. На его плоском боку чернела древнеславянская вязь, понятная Матвею: «Налево поедешь – жену потеряешь, направо поедешь – друга потеряешь, прямо поедешь – себя потеряешь».
– Выбирай, – всплыл в памяти тихий, уже знакомый голос, полный сомнений и надежд.
– Ни жену, ни друга…
Гул прилетел с небес, раздвоенная луна содрогнулась, и обе половинки ее захлопнулись, образовав ослепительный синий круг.
– Что это? – мысленно спросил Матвей.
– Вход в Круг, – ответили ему.
– Хочу туда…
– Выбери путь и иди.
– Я выбрал.
Еще один рокочущий удар потряс все вокруг, и на равнине появились черные всадники: один, два, три… шесть… Конский топот рождал вибрирующий гул и резкие щелчки, словно копыта ударялись то о каменные плиты, то о железный настил.
– Кто это?
– Тени «монарха тьмы».
– Я должен с ними сразиться?
– Да.
– И победить?
– Да. Победить зло не только вокруг, вне кокона (так услышал Матвей), но и в самом себе.
– Но я никому не причинил зла…