– Мужики, отвяжитесь, а то я вас маленько озадачу, – проникновенно сказал Илья Муромец (рост под метр девяносто, косая сажень в плечах, вес девяносто восемь килограммов) и для эффекта сжал поручень автобуса так, что смял двухдюймовую трубу, как пластилиновую.
Хозяина мастерской Матвей нашел под новым «Линкольном», висевшим на подъемнике. В промасленном комбинезоне, с черными руками, со всклокоченной бородой и шевелюрой, Илья имел устрашающий вид сбежавшего из тюрьмы насильника, а не мастера, хотя Матвей знал, что у него руки не только железные, но и золотые.
– Ё-моё! – прогудел Илья, узрев, кто перед ним. – Никак Соболев собственной персоной! Неужто вспомнил старого кореша?
Они обнялись, пробуя силу друг друга. Илья крякнул.
– А ты не меняешься: с виду хлипкий интеллигентик, а мои сто тонн выдерживаешь. Какими судьбами? На минуту заскочил или есть время?
– Полчаса наскребу, но вечером свободен, можем встретиться у меня или у тебя, а хочешь, на нейтральной территории.
– Годится. – Илья вытер руки ветошью, крикнул в глубь мастерской напарнику, возившемуся возле бежевой «Волги»: – Коля, я в контору, буду минут через сорок. – Кивнул на дверь за подъемником: – Айда посидим чуток. Видишь, какие аппараты чиним? Директора одной мало-мало иностранной фирмы.
– А это кто? – скосил глаза на молодого человека Матвей. – Ты ж всегда один работал.
– Ленивый стал, – улыбнулся в бороду Шимук, – не успеваю. Взял парнишку из одного КБ: лет десять занимался проблемой изменения формы унитаза, пока не понял, что стране его продукция пока не нужна. Толковый отрок вообще-то, и руки приделаны куда надо.
Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж и очутились в «конторе» – уютной комнатушке с одним окном, в которой умещались двухтумбовый стол, сейф, этажерка и два стула.
– Держу кое-какие дефицитные детали, – кивнул Илья на сейф, сел на стул, жалобно скрипнувший под его тяжестью. – А ты действительно не меняешься, Соболь, разве что раздался чуть да бреешься чище. Чем, кстати? Станком или электробритвой?
– Тебе-то зачем это знать?
– Хочу сбрить бороду, чешется, проклятая, и есть мешает.
Матвей подумал.
– Один мой знакомый брился телефонной трубкой.
– Ну и?.. – заинтересовался Илья.
– Получалось медленней, чем бритвой.
Мастер засмеялся с гулким уханьем.
– Пожалуй, топором полегче. Ну, докладывай, как живешь, где, с кем работаешь или вообще не работаешь. – Он достал из сейфа литровый пакет с молоком и, надорвав, выдул в три глотка. Заметив взгляд Соболева, пожал плечами: – Люблю молоко, особенно топленое и можайское. Хотя вообще-то люблю все молочное: творог, сливки, сыр, сметану, молочные железы.