Под звуки «Танцующей Матильды» в ужасном исполнении австралийских солдат соединение Монтгомери чуть позже полудня подошло к Кентербери. В лесистой местности у Литтлборна, расположенного в нескольких милях к востоку от пылающего города, боевая группа «Роммель» сошлась во встречном бою с австралийской бригадой и танковым полком, которых постоянно преследовали немецкие штурмовики Ju-87 «Штук». К наступлению ночи мало что осталось как от той, так и от другой стороны. Тем не менее этот бой вынудил немцев остановиться, и оказалось сломленным их продвижение в глубь страны. По-прежнему целые километры отделяли немцев от линии обороны Ставки главного командования, и теперь она стала совершенно недостижимой. Несмотря на утверждения нацистской пропаганды, в военном отношении операция «Морской лев» оказалась неудачной.
Но все это было абсолютно неизвестно Военному кабинету, когда в полдень того дня его члены собрались на совещание в бункере Галифакса. Дилл докладывал, что четырем немецким дивизиям удалось прочно закрепиться на берегу. Не удавалось отбить Мэнстон, следующая высадка десанта ожидалась в Рэмсгейте, а британской армии было нечем остановить ее. (Это был бы удачный ход, если бы немцы догадались запланировать его или имели достаточно сил для этой операции.) Потеряв за два дня боев 70 самолетов и имея на своем счету более 200 сбитых немецких машин, военно-воздушные силы Великобритании никак нельзя было считать побежденными, хотя и на конечную победу у них тоже не было надежд. В прошедшие 24 часа имели место большие потери на море; в их число вошло 9 эсминцев и три из наиболее ценных крейсеров; от подобных фактов не так-то просто было бы отмахнуться и Черчиллю. Но самому Галифаксу казалось, что становятся явью его самые страшные кошмары. Королева погибла; охвачен пламенем и лежит в руинах Кентербери — местопребывание иерархов церкви, ревностным сторонником которой был Галифакс; тысячи английских солдат находятся в плену во Франции. Немцы уже захватили Кент, и теперь всю Великобританию ждет поражение и позор. Во всем этом виноват только он один. Галифакс доложил кабинету министров, что, для того чтобы не допустить дальнейшего кровопролития, он намерен добиваться мира на тех условиях, какие только ему будут предложены.
Как развивались события дальше, установить совершенно невозможно, даже на основании рассказов тех, кто смог уцелеть. Кабинет министров уходил с совещания в некотором смятении. Спустя малое время с Даунинг-стрит были разосланы извещения о том, что Галифакс выступит с речью на специальном объединенном заседании Палаты общин и Палаты лордов. Чемберлен возвратился к себе в Совет, а Черчилль, вернувшись в Адмиралтейство, вызвал к себе королевских морских пехотинцев, которые с позиций в своем неприступном бункере Адмиралтейства должны были защищать все здание от нападения немецких парашютистов. Известие о планах Галифакса быстро распространилось. Сопровождаемый большинством членов своего кабинета, Галифакс вошел в переполненную и гудящую множеством голосов Палату лордов с некоторым промедлением, примерно в 20 часов, и стал пытаться перекричать общий шум. Очень многие из присутствующих были одеты в военную форму, хотя личного оружия не было ни у кого. И примерно в то же время, когда лучи заходящего солнца отбрасывали длинные тени вдоль улицы Уайтхолл, можно было видеть, как во главе роты вооруженных морских пехотинцев вдоль нее шагал Черчилль и что в руках у него был пистолет-пулемет Томпсона. Охрана, размещенная вдоль дворца Уайтхолл, смотрела на него с изумлением, явно сомневаясь, стоит ли пропускать Первого лорда во дворец. Черчилль и его солдаты ворвались в Палату лордов, и здесь он попытался приказать Галифаксу, чтобы тот сложил с себя полномочия руководителя страны.