Ролло невольно сравнил ее с одной из сидевших за столом женщин, бледной и изможденной. Ее звали Виберга, бывшая рабыня, которую он освободил, когда узнал, что она беременна от его недавно умершего брата Атли. Ролло взял ее с собой в Руан, поселил во дворце. Эмма заботилась о ней, ибо беременность у Виберги протекала очень мучительно.
Правда, недавно Виберга пожаловалась на Эмму, что та порой отпускает ей пощечины, как будто она все еще рабыня. Но Ролло и не подумал вмешиваться – эти бабы должны разобраться во всем сами. К тому же Виберга быстро успела прославиться своим желчным, дурным нравом.
Ролло увидел, как Эмма, скользнув в танце мимо стола, украдкой показала ему язык. Он засмеялся. Пожалел, что с самого начала не принял участия в пляске, а теперь уже было не принято нарушать строй. Оставалось лишь наблюдать.
Он чуть нахмурился, когда Эмма встала рядом с его ярлом Беренгаром, положив руку ему на плечо. Ролло показалось, что стоит она к нему чересчур близко. Птичка вообще явно симпатизировала этому рослому норманну со светлой гривой и темно-каштановой, заплетенной в косицы бородой.
Он был ее охранником и однажды спас ее, когда прежняя жена Ролло Снэфрид пыталась извести Птичку колдовскими чарами. Теперь Беренгар – крещеный викинг, стал и одним из приближенных Ролло. Конунг всерьез подумывал ввести его в свой совет. Но то, что Эмма всегда так мила и кокетлива с ним, не нравилось Ролло. Хотя эта рыжая не может, чтобы не строить глазки любому сколько-нибудь пригожему парню.
Вот она приветливо улыбается уже Галю, а теперь – Херлаугу. Конечно, все они его преданные люди… И тем не менее Ролло видел, с каким восхищением они пялятся на его рыжеволосую красавицу-жену. Его обуяла такая жгучая ревность, что, когда Эмма, все еще разгоряченная, с блестящими глазами возвратилась к столу, он сам поднялся ей навстречу, подхватил на руки, властно и сильно прижал к груди, так, что она даже взвизгнула и, не говоря ни слова, понес к лестнице, ведущей в верхние покои.
За их спиной раздался взрыв хохота и приветственные крики.
– Как ты можешь так поступать со мной! – вырываясь, возмущалась Эмма, когда он нес ее по сводчатым переходам дворца. – Я не одна из твоих девок, а законная жена. Пусть и языческая. Что подумают о своей повелительнице люди, когда ты ведешь себя, как…
Она не договорила, ибо его жесткие губы властно и нетерпеливо приникли к ее устам. И Эмма умолкла, замерла, как всегда оглушенная и покоренная страстью и силой этого викинга, отозвавшейся в ее теле томительным, нарастающим наслаждением.