Епископ словно и не заметил ее вопроса.
– Не успел герцог продвинуться от Бретейля и на лье, как к нему прибыл гонец от его супруги Беатриссы, которая сообщала, что, пока Роберт ждет ответа язычников в Бретейле, отряды Роллона собрались у реки Эпт и готовы войти в Иль-де-Франс. Это казалось безумием, ибо у Роллона не было таких сил, чтобы вновь напасть на франков. Но тем не менее Роберт поспешил двинуться в сторону Иль-де-Франса, своего наследственного владения. И вот у крепости Вернонум его неожиданно остановили люди под знаменем единорога – личные вавассоры короля Карла. Они велели от имени августейшего Каролинга прекратить наступление, ибо Роллон Нормандский принес омаж Карлу и отныне становиться его подданным вассалом.
Вассал – новое слово. Оно обозначало подчиненного человека своему сеньору, сюзерену.
У Эммы невольно округлились глаза. Она не могла поверить, чтобы ее Ролло, этот варвар, не признающий ничьей власти, – и присягнул на верность Карлу Простоватому, человеку, которого он презирал.
– Это невозможно! – воскликнула она, всплеснув руками так, что задела стоящий перед ней бокал, и густой пигмент разлился ей на колени. Она машинально встала, оправляя одежду. Стояла бледная и прямая.
– Вы что-то путаете, преподобный отче. Это немыслимо. Ролло – и вассал Карла Простоватого?! Абсурд!
– У вас, видимо, не осталось и крупицы почтения к помазаннику Божьему, Эмма, – строго и холодно покачал головой Гвальтельм.
– О, Дева Мария! Да разве в этом дело? Я всегда считалась со священной властью Каролингов на франкской земле. Но Ролло… Он язычник, не верящий в то, что священное мирро было ниспослано с небес для помазания франкских королей. И…
– Он более не язычник, – медленно и торжественно произнес Гвальтельм. И тут же поправился: – Он почти не язычник, ибо торжественно пообещал отречься от своих смертных богов-демонов и принять крещение в светлый день Рождества Христова.
В покое стало тихо. Лишь был слышен тихий шорох поленьев, оседавших в очаге, да грохотала за окном извергаемая из водостока вода.
Эмма молчала. Молчал и Гвальтельм. Аббатиса Стефания неслышно поднялась и помешала уголья, от которых вспыхнула еловая веточка. В ее отблесках Гвальтельм увидел, как в глазах молодой женщины засверкали слезы.
– Силы небесные! – выдохнула она. Закрыла глаза, и сверкающая слеза вытекла из-под длинных ресниц. Но уста ее улыбались.
– Благую весть вы принесли мне, ваше преосвященство. Ведь если Ролло пообещал креститься… так оно и будет. О, Небо! Преподобный отче… Вы первый сообщили мне об этом, и отныне я до конца дней буду поминать вас в своих молитвах.